Америкен бой

Рогоза Юрий

Он взялся за утюг и, не раздумывая, прижал его на секунду к уху Лепчика. Тот опять завопил было, но быстро стих:

— Правда не знаю квартиры. Подъезд там один, этаж третий, крайняя справа...

— А телефон у них есть?

— Есть...

— Знаешь?

— Конечно.

— Говори циферки.— Ник взял радиотелефон и стал набирать номер, который ему диктовал Лепчик. Когда в трубке раздались длинные гудки, Ник приложил ее к уху Лепчика, но тот взвился от боли: это было обожженное ухо.

— Извини,— искренно

попросил прощения Ник.— Значит так, скажешь, что к ним вечером от тебя человек придет с конвертом...

— А спросят, что за конверт?—вывернул голову Лепчик.

— Да пошли их, не их дело...

Тут трубку сняли. Ник попытался найти на аппарате кнопку громкой связи, но не нашел, и потому слышал только Лепчика:

— Зяма? Это Лепчик... Что? Плевать мне на ларек. Это с вами Близнецы разберутся, а мне начхать... От меня вечером человек зайдет, с пакетом... От меня, ска­зал! Тебе зачем знать, что за человек?.. Надо будет, скажу, что в пакете, а так сиди и ершиком задницу свою драй. Когда понадобишься, позвоню...

Уловив конец разговора, Ник отключил аппарат и по­хлопал Лепчика по плечу:

— Молодец. Здорово.

Ник поглядел на часы. Все, что хотел, он узнал. Больше от Лепчика он ничего знать не желал.

— Слушай, а чего ты на полу валяешься? Мокрый весь...— Ник развязал толстяка и помог подняться. Даже проводил до стола и усадил в кресло.— А ноутбук у тебя зачем? Для форса или и вправду пользоваться умеешь? Может там внутри информация какая?

Лепчик тупо уставился на компьютер. 

— Ну, есть там... Сколько денег, куда... А ты откуда, парень? 

— Да маляр я, — просто ответил Ник.— Побелить ничего не надо? Или выпей вот.

Он плеснул из бутылки в стакан грамм двести коньяку и протянул Лепчику. Тот схватился и одним глотком осушил почти весь. И сразу лицо его стало приобретать привычное подловато-наглое выражение.

— Ну, —как бы прощаясь сказал Ник.—До встречи. Пел ты хорошо, а ария была — мечта Мусоргского. Я бы еще послушал, но дела не позволяют.

Он двинулся к выходу из каюты и, точно рассчитав момент, обернулся: Лепчик быстро отдернул руку от пистолета, прилепленного к столу. Ник сделал вид, что ничего не заметил:

— А говорил, что тянучки не любишь... А распелся, что твой соловей. И никаких тянучек.

Ник снова пошел к двери, доставая из кармана писто­лет и в тот момент, когда услышал сзади сухой щелчок, повернулся и выстрелил Лепчику в грудь. Такая рана, он знал, смертельна, но не мгновенна, он еще сможет напос­ледок кое-что услышать.

Лепчик как-то весь оплывал в кресле, мутнеющими глазами глядя недоуменно то на браунинг у себя в руке, то на Ника.

— Спасибо тебе, толстяк, за все,— вполне искренно проговорил Ник.— И даже за подлость твою, в которой я не ошибся. Только хотел я тебе сказать, что ты не только был там, но и бил Серегу. И умираешь сейчас : именно за это. Ну, умирай, пора...

Словно послушавшись, Лепчик дернулся и затих, пре­вратившись в тело.

Ник напоследок залез к нему в стол и достал кольт и «Узи». Кольт ему нравился очень, но от «Узи» толку явно будет больше. Впрочем, захватил на всякий случай и то, и другое, и вышел на палубу.

* * *

Как профессионал, Ник знал, что дело можно считать законченным только тогда, когда дошел до базы. В его случае — хотя бы до Пашкиной квартиры. Поэтому уже выходя, он почувствовал неладное и сразу пригнулся.

Как оказалось, совершенно вовремя, потому что со стороны берега раздалась настоящая автоматная оче­редь.

«Ух ты,— мелькнуло в голове.— У них и «Калашниковы» есть! Хорошо, если это тот один...»

Судя по всему, это действительно был тот один. Стре­лял он бестолково, но много и с остервенением. Пули крошили обшивку, пробили бочки с соляркой, которые стояли тут же, вдоль борта, расколошматили вдребезги стекла на капитанском мостике...

Однако, при всей неумелости этой пальбы, Ник пони­мал, что просто так путь к берегу ему заказан: на пирсе даже неумелый стрелок его положит, как игрушку.

Он достал кольт, пристроился у стенки и, лежа, быстро вычислил, откуда стреляли. Хитрец не стал подходить поближе, он засел в здании и поливал яхту из окна первого этажа. Там его достать было трудно, но Ник попытался.

Прицелился тщательно, сделал упреждение на ветер, выдохнул и плавно нажал на спусковой крючок. Оружие жахнуло, приятно ударив по всей руке, вплоть до плеча и в том окне вверх взвились щепки.

«Не достал,— понял Ник.— Если бы достал, то щепок бы не было.»

Хитрец быстро сообразил что к чему и перебрался к другому окну, открыв столь же беспорядочную и столь же опасную пальбу.

Яхту, Нику было жалко, но делать нечего. Да и ветер был с реки. Кстати, и время поджимало.

Он, скрываясь за постройками подполз поближе к ко­рме и, достигнув лужи солярки, с трудом зажег ее. Ого­нечек сначала был слабый, вот-вот затухнет, но с ветер­ком разошелся, перебрался к бочкам, стал лизать им . бока. Тут занялась и краска, а через несколько секунд защелкала, разгораясь, палуба.

Солярка горела жирно, дым давала, какой надо, чер­ный, непроглядный: Оставалось только спрятать стреля­ющего нахала хоть на время.

Ник прополз сквозь каюткомпанию и выглянул в ил­люминатор. Противник перешел на короткие очереди и стрелял теперь преимущественно по корме, что только шло на руку Нику: там .еще оставались бочки, а эта единица врага делала в них лишние дырки, отчего пламя только разгоралось, дыма становилось все больше и он заволакивал берег, мешая стреляющему видеть,