Амфитрион
Шрифт:
Он уже совсем было сделал шаг внутрь, когда надпись, выдолбленная над аркой, привлекла его внимание. Там было написано:
Per me si va ne l’etterno dolore[23]
Митя поколебался, поскольку надпись показалась ему знакомой, переписал ее в свой блокнот, после чего, глубоко вдохнув, нырнул в арку и принялся спускаться вниз по каменной лестнице, идущей широким кругом и окаймляющей что-то внизу. Здесь тоже было сыро, но уже не гнетуще-душно, как раньше, а просто влажно. Подойдя к краю лестницы, Митя посмотрел вниз и понял, что Салли назвала бассейном, – это было небольшое прозрачно-голубое озеро по виду естественного происхождения, в котором что-то происходило. Митя постоял некоторое время, вглядываясь в воду, но
Достигнув каменной площадки практически у самой воды, Митя, уже слегка свыкшийся с той неожиданной формой, которую принимали в «Гнозисе» самые обыденные вещи, понадеялся увидеть рядом – хотя бы для приличия – какой-нибудь прозаический шезлонг с небрежно брошенной на него одеждой и полотенцем, столик с коктейлем… Иными словами, он катастрофически жаждал обновления связи с реальностью. Однако ничего такого не было и в помине. Вообще, убери оттуда Митю, и картина заиграла бы классически-ренессансными красками, пусть и с оттенком меланхолического безумия – пустой каменный грот, опоясывающая его лестница и озеро, пронизанное неведомо откуда берущимися солнечными лучами. Митя перевел взгляд на озеро, ожидая увидеть там мускулистую фигуру плывущего щедрыми саженками топ-менеджера. Как выяснилось, гендиректор плавал не кролем и даже не баттерфляем.
Прозрачное озеро внезапно начало ходить ходуном, приподнимая то один край, то другой, как бывает с водой в стакане, ездящем по столику в купе поезда. Затем Митя увидел, что под водой против часовой стрелки быстро движется какая-то тень, и сине-хрустальная тень эта была заодно с водой, как если бы все озеро было ее жидким хвостом. Вот по озеру пошла волна, она отталкивалась то от одной стены, то от другой, гигантские брызги срывались с поверхности и обрушивались на все вокруг, включая Митю; и, наконец, в качестве кульминации прямо из центра озера на пенном хвосте поднялся могучий человеческий силуэт, переливающийся, как стеклянная форма темно-морского цвета, каким-то чудом застывшая в воздухе, и, покачиваясь, уставился куда-то в даль.
– Э, – каркнул Митя, – здравствуйте… я, наверное, не совсем вовремя?..
Ответа не последовало. Каждая новая секунда, втыкаясь в окружающий мир, как иголка врача в податливую подушечку пальца, усиливала холодное ощущение чуждости. Торопливо подумав (как ему показалось), Митя задал еще более странный вопрос:
– Генеральный директор – это вы?.. Мне сказали, что можно к вам сюда прийти.
И вновь никакой реакции не поступило; вместо этого странная фигура, покачавшись, громко и водянисто вздохнула и, плавно выгнувшись назад, растворилась в озере. Митя растерялся приблизительно так же, как теряется ртуть из разбитого градусника, – охотно, быстро и окончательно. «Что же делать? – только и успел подумать он, как голодным червячком влезла в мозг фобия увольнения. – А ведь не далее как вчера, – напомнил себе Митя несчастно, – ягордо раздумывал, не отказаться ли от всего»…
Впрочем, пока он так думал, ноги, послушные надчеловеческой тоске по простым и понятным местам, уверенно несли его прочь от странного озера вверх по каменной лестнице к арке. Общая взвинченность нервов заставила Митю всерьез испугаться, что нет-нет, а услышит он позади шум осыпающихся валунов, а то и какой-нибудь взрыв, и придется ему, торжествующе по-голливудски выбежав из-под негостеприимных и непонятных сводов, осуществлять медленный и драматический прыжок в воздух, расставив руки и ноги, как человек Витрувия{25}. Но ничего такого не произошло. Озерный обитатель, кто бы он ни был, не стал преследовать Митю, и никаких сотрудников на пути ему не попадалось: видимо, всем остальным было вполне очевидно, что ходить к начальству, пока оно расслабляется в бассейне, – идея не самая удачная. Впрочем, пройдя знаменательную арку, Митя все-таки обернулся и увидел, как позади него упала большая решетка, которой при обычных обстоятельствах место было бы на въезде в толстобашенный средневековый замок на отшибе цивилизации. Поверх решетки была укреплена табличка со сварливой надписью: No appointment – no entry[24]. Митя покраснел и мелкими перебежками вернулся в знакомую часть офиса. Салли сидела за компьютером и что-то мерно отстукивала на клавиатуре.
– Ох, Салли, – укоризненно покачал головой Митя, – что ж вы меня подставили?
Девушка вздернула брови, но взгляда не перевела. Сбровями, изогнутыми червячком, она Мите понравилась еще больше… да, признаемся! – Салли Мите нравилась, и он не знал, что и думать по этому поводу, но он все равно был на нее зол.
– Подставила? – переспросила она, и Митя услышал вее голосе холод.
– Ну, хорошо, – замялся Митя, – я неправильное слово употребил, простите…
– Да называй ты меня уже на «ты», наконец, – рассердилась Салли, встала и профессиональным секретарским движением подхватила со стола какие-то разномастные папки. – Можно подумать, мы на рауте! А что, не удалось поговорить?
– С кем?! – воскликнул Митя, автоматически перегораживая ей дорогу и складывая руки на груди. – Нет, с кем я должен был разговаривать? Со спецэффектами в озере?
– А-а-а… – понимающе протянула Салли, но больше ничего не сказала, только аккуратно обошла Митю и пошла по своим делам.
– В каком это смысле «а-а-а-а»? – недовольно крикнул Митя ей вслед. Но Салли уже скрылась за шеренгой копиров и принтеров.
Поразмыслив, Митя решил довести неудачно начатое дело до конца и отправился по знакомой лестнице на второй этаж, к генеральному директору в самое логово. «Посижу, подожду», – думал он смиренно. Но все опять вышло иначе.
Комната, пахнувшая горячей сосной и почему-то морем, была едва освещена – скромного света от очага еле хватало на то, чтобы выхватывать из темноты самые важные силуэты. Генеральный уже сидел за столом, на сей раз спиною к Мите, и был облачен в какой-то немыслимый темно-шелковый халат, изукрашенный витиеватыми узорами. Ноги его покоились в кадке, от которой поднимался пар. Угрюмая сова, еще в прошлый раз показавшаяся Мите излишне суровой, стояла на столе и, тщательно балансируя на одной ноге, другой, в которой было зажато огромное перо, что-то писала неровным почерком под диктовку сидящего. По крайней мере, такую картину увидел Митин мозг – но Митя, в силу понятных соображений, не особенно поторопился этому верить. Идеально было бы, конечно, потрогать эту сову и определить, настоящая ли она. С другой стороны, делать это без предварительной подготовки не хотелось – окажись сова аутентичной, она бы наверняка пресекла неумелые попытки подружиться одним метким клевком.
– Митя, – поздоровался директор, повернув голову ровно настолько, насколько было необходимо, чтоб вошедший понял: его присутствие замечено. – Я, кажется, в прошлый раз вам не представился; простите мне эту неучтивость. Меня зовут Страттари. Излагайте, пожалуйста. Только скажите, вам тепло?
– Даже жарковато. Хотя на улице-то довольно холодно, – признался Митя, с радостью пикируя на погодную тему – вечное и безотказное пристанище самого безнадежного диалога.
– А я вот что-то продрог. Переплавал, видимо, – тут генеральный директор по ему одному ведомым причинам мрачно расхохотался. – Боюсь, не простыть бы тут у вас. Вы ведь встречались с владельцем компании?
– Да, – сказал Митя коротко. – Встречался.
– И что он вам сказал? – полюбопытствовал его собеседник.
– Ничего особенного, – ответил Митя. Говорить о Заказчике почему-то не хотелось – при малейшем приближении мысли к сумеречной зоне разум начинал суетливо махать руками и всячески давал понять, что сюда думать не надо. Митя откашлялся. – Дал сложное задание, о котором, без сомнения, вам известно.
Директор непонятно хмыкнул:
– И что же?
– У меня есть план. Я хотел его обсудить, – предложил Митя. Он помассировал комнату взглядом и, обнаружив рядом одинокий табурет со странными несимметричными ножками, уселся. Табурет оказался мягким. «Осталось поставить на колени видавший виды черный портфель, неуверенно ухватиться за него с обеих сторон бледными пальцами – и готов униженный проситель», – подумал господин Дикий не без веселья. – И, кстати… если помните, вы предлагали мне помощь, чтобы вернуться в «Солдат гламура», а я справился сам. Можно ли будет прибегнуть к этой помощи теперь?