Амнезия, или Фанера над Парижем
Шрифт:
– Успокаивающее. Снотворное…
– Я в психушке…, – догадываюсь я. – Ну да, вспоминаю… Я в Питере, или…?
– Да. В Питере. А что вы вспоминаете?
– Да так, ничего…, – сдаю я назад и откидываюсь к подушке.
– Спали то хорошо? Что-нибудь снилось? – продолжает переживать медсестра.
– Какой-то бред…
–Это бывает. Даже у здоровых, – улыбается она, видимо подсказывает, чтобы помочь мне собрать извилины в кучу. – Вас перевели из травматологии вчера. Вы стали
– Ну да…, – спохватываюсь я и вспоминаю, что мне сделали какой-то укол.
Медсестра согласно кивает.
– Я что, пришел сам? – холодею я, не находя в памяти продолжения минувшей ночи.
– Нет, вас привезли спящего.
Мне вдруг начинает казаться, что я видел ее где-то. На этот раз вспоминаю, где именно. В травматологии. Эта та самая принцесса, что была на обходе в паре с невропсихиатром.
– У нас тут немало бывает художников, писателей, композиторов… Вы же из них?
– С чего вы решили? – паникую я.
– У вас под подушкой нашли вот это…– сестра открывает тоненькую папочку и протягивает мне листок, на котором карандашом в полный рост изображена обнаженная женщина. Тело ее лоснится от воды, но душевой сетки не видно… Лицо плохо прописано …
– Ну да, это рисовал я…, – невольно вырывается у меня. – Но это так, несерьезно.
Принцесса смотрит пытливо и у меня возникает желание снова спрятаться под одеялом. Я дотягиваю его до подбородка, но сестра удерживает одеяло своей изящной рукой.
– Но я не виноват…, – бормочу я в необъяснимой панике.
– Да вас никто и ни в чем не обвиняет. Может быть, это зацепка и нам удастся вам помочь.… И еще книжки с вашими рисунками…
– Помочь? Нет, не надо.
– Надо Федя, надо! – смеется сестра и заботливо поправляет мое одеяло.
– Это мое имя? – озадачиваюсь я.
– Да нет, Это поговорка такая. Ну, шутка, что ли.…А мое имя Мария.
Я задумываюсь. Значит я на самом деле рисовальщик.
– А вы, про какие книжки?
– Я нашла ваши данные. А книжки я помню с детства. У вас интересные рисунки.
Я не совсем понимаю ее и просто смотрю, как она неторопливо собирает на поднос принесенные таблетки.
– А я не в наркологии, Мария? – осторожно спрашиваю я.
– Ну не совсем. Но все накладывается. Надо самому постараться, чтобы отсюда выйти.
– Но почему я здесь, я, кажется, был в другом месте. Что-нибудь натворил?
Мария замешкалась, потом наклоняется ко мне и шепчет:
– Какой-то уборщице показалось, что вы ее преследуете. Не берите в голову. Скорее ей самой здесь место.
Я в шоке. Мария, внимательно смотревшая мне в лицо, поспешно добавляет:
–С вами все в порядке, просто жизнь вас достала.
– Откуда
– Так подумала. Она всех достает…
– Ты что психолог?
– В общем, то да, но еще мы подрабатываем медсестрами, Вообще-то я народный целитель. Хочу получить лицензию.
– Что это?
– Лицензия?
– Да нет, народный целитель.
Мария неопределенно крутит головой. Она у нее аккуратная со светлыми, чуть волнистыми волосами.
– Ну, в общем-то, психолог, который в своей практике использует нетрадиционные методы.
– Какие?
– Да это сейчас неважно.
– Мария! – вопит какой-то мужик из дальнего угла.
– Кого это?
– Меня, – смеется девушка.
– Ну да, конечно.
Мария снова смеется и наклоняется ко мне.
– Не берите в голову. Достоевский тоже долго не мог запомнить имя своей секретарши.
Она уходит. К моему сожалению. И даже панике. Без нее я чувствую себя улиткой без панциря. Закрываю глаза, чтобы открыть их только когда Мария снова подойдет к моей кровати.
Приходит она не скоро. Кладет мне на грудь какую-то фотографию.
– Вот нашла одну в бумагах, – говорит она и испытывающе смотрит мне в глаза.
Я беру ее в руки. Это она, Мария, в купальнике на краю бассейна. У нее необыкновенно красивая фигура. По нижней кромке фотографии крупными печатными буквами написано имя. Я вижу, что надпись свежая.
– Да я запомнил, – пытаюсь я улыбнуться.
– Ну, на всякий случай, – лукавит девушка.
– Скажи Мария, а мы в той моей прошлой жизни не встречались?
Она молчит и смотрит на меня задумчиво.
– Наверное, то, что я часто задерживаюсь у вас, сбивает вас с толку. Вам надо больше общаться с другими. И, вообще, вы лежебока. Надо чаще вставать, больше ходить.
– Конечно, это маловероятно, – не обращая внимания на ее слова, рассуждаю я. – Ведь ты такая молоденькая, а я уже…
Мария хихикает.
– Какая уж я молоденькая. Просто так, кажется. Мне уже за тридцатник.
Я плохо ориентируюсь в цифровом пространстве и вглядываюсь в ее лицо.
– И это много?
– Много, – вздыхает она. – Половина жизни. А у кого-то и целая жизнь. Кому как повезет.
– А мне везет?
– Конечно. Еще как. Вы же могли погибнуть.
Меня огорчает ее уверенность.
– Значит я уже старый. Мне-то уже не один тридцатник.
Мария смеется.
– Для мужчины это не много.
В ее словах столько тумана, что я окончательно теряю ориентиры.
– Мария, ты что-то будешь писать?
– Как это? – не понимает девушка.
Я сам не понимаю, с чего мне такое приходит в голову.