Амок
Шрифт:
Напрасно бросались они то в одну, то в другую сторону: везде из-за скал их встречал огонь многократно превосходящего противника. Круг постепенно сужался…
– Сдавайтесь! – крикнул Салул.
Солдаты только и ждали этого приказа: все побросали винтовки и подняли руки.
– Подходите по одному!
Подошли тридцать два человека. Четверо осталось лежать раненными. Не хотел подходить только голландский офицер: он сжимал в дрожащей руке револьвер, будто раздумывая, стрелять во врага или в самого себя.
– Бросьте оружие! – крикнул ему Салул. – Мы возьмем вас в плен, чтобы потом
И офицер, наконец, бросил револьвер, а потом и шпагу.
Кроме офицера, все пленные оказались яванцами. Они были рады, что дело окончилось так благополучно, и смотрели на победителей хоть и без страха, но с явно виноватым видом.
– Товарищи! – обратился к ним Салул. – Вы знаете, кто мы такие и за что боремся. Знаете, за кого боретесь вы! – Эти слова Салул произнес с ударением. – И все же вы – наши братья, и вреда мы вам не причиним. Пусть каждый прислушается к своей совести и решит: идти ли ему домой, – понятно, без оружия, – или остаться у нас. Мы подождем ответа.
Можно себе представить, что пережили пленные в эти минуты. Все они в глубине души сочувствовали своим самоотверженным братьям, желали им успеха, но пойти против закона, рисковать, – на это отважишься не сразу. И немногие подумали в этот момент о том, что они и без того рисковали – и будут рисковать своей жизнью, но – во имя чуждых яванцам интересов…
Решил дело один очень простой аргумент: если они и вернутся, но побежденными, безоружными, оставив в плену своего офицера, все равно их посчитают изменниками. А значит, и ждет их всех та же судьба, что и туземцев из команды «Саардама», сохранивших верность голландцам. Выход один: остаться здесь. И пленные, посовещавшись, так и заявили об этом.
Радостно зашумели повстанцы, обступили их, начали поздравлять. Радость охватила и новобранцев: они почувствовали себя так, будто сбросили с плеч тяжесть, будто после долгого шатания по чужбине вдруг очутились на родине, среди близких людей!
А корабль слышал, что борьба закончилась, но не знал, кто же кого победил. Никто на крейсере, конечно, не думал, что «толпа бунтовщиков» сможет победить правительственные войска!
Инсургенты начали подбирать убитых, раненых, оружие. А командиры в это время собрались на совещание.
Как ни хотелось каждому узнать, что же произошло за это время с другими товарищами, прежде всего нужно было обсудить создавшееся положение.
Но тут опять послышался пушечный выстрел: корабль, не дождавшись от своих радостного известия о победе, вызывал инсургентов на бой.
– Давайте молчать, – предложил Гейс. – Не стоит, да и опасно связываться с ними: могут случайно угодить в наш склад. Раз десять выстрелил крейсер наугад, но, видя, что толку от этого мало, вынужден был уйти.
– Пока они появятся снова, пройдет не менее трех-четырех дней. Это время надо использовать для переноски оружия если не в Бантам, то как можно дальше отсюда, – сказал Пуан.
– О, если пустим «машину», мигом все перебросим! – рассмеялся Сурат.
– Какую машину! – удивился Гейс, ничего не слыхавший об изобретении Сагура.
Сурат рассказал ему о рационализации, проведенной в джунглях, и Гейс удивился еще больше.
– Вот это здорово! – воскликнул он. – Такого, если учесть груз и расстояние, пожалуй, никогда еще не бывало! Давайте же подсчитаем, что мы можем сделать теперь. Говорите, перебрасывали в сутки по тысяче винтовок?
– Даже по тысяче пятьсот, по две тысячи! – внес поправку Сурат.
– Ну, хорошо, возьмем полторы тысячи. А на сколько километров?
– На пятнадцать!
– Нас теперь около четырехсот человек. Значит, сможем перебрасывать груз на пятьдесят – шестьдесят километров в сутки. Сколько, вы считаете, отсюда до нашего «дворца» в Бантаме? – обратился Гейс к Пуану.
– Около двухсот километров. Выходит, что через четыре дня там уже будет тысяча винтовок.
– Нет, браток, – засмеялся Гейс, – не забывай, что для каждого налаживания «машины» потребуется один, а то и два дня. Посмотрим вначале, за сколько дней все оружие можно перебросить на пятьдесят километров. Тридцать тысяч винтовок займут…
– Двадцать дней! – подхватил Салул.
– Так. И патроны, пожалуй, потребуют столько же.
– Если не больше, – добавил Пуан, – ведь на каждую винтовку патронов приходится больше, чем весит она сама.
– А пулеметы? А пушка? А продукты?
– К сожалению, продуктов у нас осталось маловато, – сказал Сурат.
– Таким образом, – продолжал уточнять Гейс, – все наше богатство мы перебросим на пятьдесят километров…
– Через два месяца! – вскрикнул Салул.
– А на главную базу, выходит, только через восемь месяцев? – удивился Пуан.
– Нет, через год, если не через полтора, – спокойно подсчитал Гейс. – Ведь и «машину» придется не раз переделывать, и отдых нужен людям, и надо обеспечивать их продуктами… Да, не меньше года.
– Вот тебе и на! – развел руками Сурат. – За что же мы боролись?
– За то, чтобы взять с собой столько, сколько сможем унести, а остальное уничтожить!
– Эх, жаль, – почесал затылок Пуан.
– Ничего не поделаешь. Лучше взять минимум и гнать его до самого Бантама, чем рисковать всем. Остальное будем охранять, пока можно, а там посмотрим. Я предлагаю за день перебрасывать тысячу винтовок и соответствующее количество припасов к ним. Через четыре дня будем отправлять их дальше, а одновременно здесь задерживать врага.
– Если бы не изменник Гоно, все оружие спокойно лежало бы тут! – с горечью произнес Салул.
– Теперь об этом сожалеть поздно. Хорошо еще, что у нас будет четыре тысячи винтовок с патронами и десяток-другой пулеметов. Но и для этого надо спешить.
Тотчас начали готовить «машину».
Подсчитали потери и выяснили, что в бою погибло четырнадцать инсургентов и двадцать три человека ранены. Противник же потерял двадцать два солдата убитыми и семнадцать раненными.
Как ни растягивали живую цепь конвейера, она заняла всего лишь сорок километров в длину. Зато подступы к «машине» надежно прикрыли пулеметными гнездами. Пятнадцать товарищей, в том числе Гейс и Салул, должны были удерживать противника. В случае сильного натиска врага они должны были взорвать гнезда и отбежать ко второй линии пулеметов. За нею – к третьей. Если же создастся совсем безвыходное положение, оружие следовало сбросить в пропасть.