Ампир «В»
Шрифт:
Я предполагал, что Локи еще раз ущипнет меня на прощанье, но этого не произошло. Хлопнула дверь, и я остался один.
Долгое время экран стоящего передо мной ноутбука показывал серую рябь, какая бывает, если включить телевизор на ненастроенный канал. Потом его перерезала яркая горизонтальная черта. Она растянулась на весь экран, и я увидел Митру. Точнее, его отражение – он стоял перед зеркалом и причесывался.
– Пятый, пятый, я седьмой, – сказал он и улыбнулся. – Как слышно?
Он показал на блестящую булавку на своем галстуке, а затем потер ее пальцем. Я услышал звук наподобие далекого грома.
– Просто
Он отвернулся от зеркала, и я перестал его видеть. Теперь передо мной было просторное помещение с наклонными окнами – видимо, большой лофт. Мебели почти не было, зато вдоль стены стояли статуи известных людей – Мика Джаггера, Шамиля Басаева, Билла Гейтса, Мадонны. Они были как бы вморожены в глыбы черного льда, а на их лицах застыли гримасы страдания. Я знал, что это московская мода, навеянная «Хрониками Нарнии» – существовала дизайнерская фирма, специализирующаяся на таком оформлении интерьера, и это было не особенно дорого.
Потом я увидел руки Митры. Они держали флакон в виде сложившей крылья мыши – Митра специально поднес его к груди, где была камера, чтобы я его рассмотрел. Флакон исчез из моего поля зрения, и я услышал звон разлетающегося стекла – Митра швырнул его на пол, словно рюмку после выпитого тоста.
Я увидел белое кожаное кресло. Оно приблизилось, заехало за край экрана и исчезло. Передо мной оказалась решетка камина. Решетка долго не двигалась – видимо, не двигался и сидящий в кресле Митра. А потом картинка пропала, и по экрану поползли серые полосы помех. Звук тоже пропал.
Пауза продолжалось очень долго – не меньше двух часов. Я задремал. Когда на экране снова появилась картинка, она была беззвучной. Возможно, я что-то пропустил.
На меня плыл узкий коридор, вырубленный в толще камня. Это был Хартланд. Входя в алтарную комнату, Митра каждый раз кланялся сухой голове над алтарем. Я даже не знал, что так принято делать – мне об этом никто никогда не говорил.
В одной из комнат у алтаря стояла Гера. Я узнал ее сразу, несмотря на необычный для нее наряд – длинное белое платье, которое делало ее похожей на школьницу. Оно очень ей шло. Если бы я мог выключить компьютер, я бы это сделал. Но заставить себя зажмуриться я не смог.
Гера не подошла к Митре, а повернулась и исчезла в боковом проходе – там, где было темно. Митра пошел за ней следом.
Сначала экран оставался черным. Потом на нем возникло пятнышко света. Оно превратилась в белый прямоугольник дверного проема. Я снова увидел Геру. Она стояла, опершись о стену и склонив голову – будто грустя о чем-то. И была похожа на деревце, какую-нибудь начинающую иву, трогательно старающуюся прижиться на берегу древней реки. Дерево Жизни, которое еще не знает, что оно и есть Дерево Жизни. Или уже знает… Митра остановился, и я почувствовал – увиденное взволновало его так же, как меня.
Затем Гера снова исчезла.
Митра вошел в комнату. Там были люди. Но я не успел их рассмотреть – что-то случилось.
На экране замелькали зигзаги и полосы, мелькнуло чье-то лицо, закрытое марлей и очками, и камера
Я смотрел на них несколько минут. Потом камера совершила оборот, и я увидел потолок с яркими лампами. Потолок пополз вправо: видимо, Митру куда-то волокли. В кадре мелькнул железный стол и стоящие за ним люди в хирургическом облачении – металлические предметы, которые они держали в руках, больше походили на ацтекские инструменты, чем на что-то медицинское.
Затем все закрыла белая ширма, скрывшая от меня стол и хирургов. Но за секунду перед этим по экрану проплыла рука, которая держала круглый предмет размером с мяч. Она держала его как-то странно. Я не сразу догадался, как, а потом сообразил – за волосы. И только когда круглый предмет скрылся из вида, я понял, что это такое.
Это была отрезанная голова Митры.
Долгое время экран показывал только подрагивающую от подземного сквозняка ткань ширмы. Иногда мне казалось, что до меня долетают голоса, но я не понимал, откуда они – из динамиков ноутбука или из соседней квартиры, где громко работает телевизор. Несколько раз я впадал в забытье. Не знаю, сколько прошло часов. Транквилизатор постепенно прекращал действовать – мои пальцы стали понемногу шевелиться. Потом мне удалось пару раз поднять и опустить подбородок.
За это время меня посетило много мыслей. Самая любопытная была такой – Митра на самом деле вовсе не отвязывал меня от шведской стенки, и все произошедшее с тех пор – просто галлюцинация, которая в реальном времени заняла лишь несколько минут. Эта догадка напугала меня всерьез, потому что казалась очень правдоподобной на телесном уровне: моя поза была в точности такой, как в тот далекий день, когда я пришел в себя и увидел сидящего на диване Браму. Но потом я сообразил, что стоящий передо мной ноутбук все-таки доказывает реальность всего случившегося. И, словно чтобы дать мне дополнительное доказательство, закрывавшая объектив ширма исчезла.
Я снова увидел помещение, залитое ярким светом. Теперь железного стола и хирургов в нем не было – и стало понятно, что это обычная алтарная комната, только совсем новая, с каким-то техническим мусором на полу, и пустая – еще без алтаря. Вместо него перед стенной нишей громоздилась сложная медицинская аппаратура, укрепленная на дырчатой алюминиевой раме. Кроме приборов, рама поддерживала висящую перед стеной голову, укутанную в рулон снежно-белых бинтов.
Глаза головы были закрыты. Под ними чернели широкие синяки. Под носом был полустертый потек крови. Другой потек крови засох у края губ. Голова тяжело дышала через вставленные в нос прозрачные трубки, уходившие к какому-то медицинскому ящику. Я подумал, что кто-то успел сбрить Митре его эспаньолку. И понял, что это не Митра.
Это была Гера.
И в тот самый момент, когда я ее узнал, она открыла глаза и посмотрела на меня – точнее, туда, где была камера. Ее распухшее лицо вряд ли могло отражать эмоции, но мне показалось, что на нем мельнули испуг и жалость. Потом ее забинтованная голова поехала в сторону, исчезла за краем экрана, и наступила тьма.
А 3,14-Logue
Прибывшее с курьером письмо – всегда подарок судьбы, потому что заставляет ненадолго вылезти из хамлета. А когда письмо вдобавок так красиво выглядит и тонко пахнет…