Амур-батюшка (Книга 1)
Шрифт:
– Ты теперь на русскую походить стала, - говорила ей Наталья.
Как-то раз вечером Наталья, подойдя к бердышовской избе, увидела Ангу за странным занятием. Над Пиваном ярко светила луна, и торосы на реке горели, как костры, разложенные по льду, а лес и сопки были видны ясно, как днем. Стоя под лиственницами, гольдка держала тарелку с вареной рыбой и с чашечкой водки. Что-то приговаривая по-своему, она разбрасывала кусочки рыбы кругом себя на искрящийся свежий снег, брызгала пальцами водку и так была увлечена этим занятием, что
– Ты чего это делаешь?
– внезапно обняла ее Наталья.
– Не знаю, - виновато улыбнулась Анга и поежилась, вбирая голову в красивые плечи. Потом она широким и решительным движением выплеснула остатки водки на снег, сбросила рыбу с тарелки и, нахмурившись, сказала Наталье:
– Это старый обычай. Ты не срами меня за это. Рожать-то мне скоро. Пойдем-ка богу помолимся, чтобы бог добро нам давал, - и тихо, таинственно добавила: - Чтобы нам всем ладно было. Я еще старое не могу забыть, когда одна.
– За что же тебя срамить, бог с тобой...
Бабы вошли в избу, засветили сальную свечу и встали на колени перед маленькими медными складнями.
– Молитва говори, - велела Анга, подымая взволнованные глаза к божничке.
Анга крестилась, низко кланялась и, коверкая славянские слова, старательно повторяла молитву. Когда же Наталья смолкла, она поднялась проворно и спросила:
– А другой-то молитва знаешь?
– Знаю.
– Ну, другой молитва другой раз молиться станем, сегодня, однако, хватит.
– Тебя кто молиться-то учил?
– спросила ее Наталья.
– Батька учил, а Иван плохо молится...
– Известно, мужик: гром не грянет, лба не перекрестит.
– Ваша бабка учила. Она много молитва знает, а Иван-то мой плохо знает, он ничего не знает.
Иногда женщины привозили в нартах кадушку воды, переливали ее в печной котел, жарко топили печь и мылись. До переезда на Додьгу Анга мылась редко. В детстве и в юности, до встречи с Иваном, она вовсе не знала мыла. Когда-то, первые разы, купалась она неохотно, но со временем вошла во вкус и теперь с упоением плескалась и обливалась водой. Когда Наталья растирала ей длинную смуглую спину, она приходила в восторг и хохотала.
Потом бабы одевались, приводили в порядок избу, ставили сушить корыто и садились ужинать ухой из свежей рыбы, которую Иван выловил подо льдом снастями и наморозил в амбарушке.
Возвратившись с охоты, Бердышов был приятно удивлен переменой во внешности жены.
– С обновой тебя, что ль?
– вымолвил он, высунув поутру лохматую голову из-под мехового одеяла и глядя, как жена обряжается в сарафан. Поди-ка, щипну тебя.
– И он начал щипать жену, баловаться с ней, тянул ее к себе, а она хохотала.
– А Наталья - боец, - говорил он, натягивая на ноги усохшие за ночь ичиги.
– Надо нам с тобою уважить Кузнецовых, гостинца, что ль, ей послать.
– Сохатины-то нету...
– Анга расчесывала
– Однако бы, ангалкой* рыбы наловить им.
_______________
* А н г а л к а - сетка.
– Одолжить им, что ль, снасти?
– в нерешительности спросил Иван. Пусть ловят. И сетку дам, ведь они мне сказывали, что на родине ловили подо льдом рыбу.
– А может, Ванча, к китайцу бы нам поехать? Наталье-то товару взять?
Анге давно хотелось побывать дома, но причины не было, чтобы поехать в Бельго.
– Ну нет, к китайцу не поеду, - отмахнулся Иван.
– Товар-то им дарить не жирно ли станет?
Анга с сожалением покачала головой. Усевшись на корточки перед очагом, она сложила туда дрова, занесенные в избу с вечера, и стала щипать из сухого полена лучины.
– Ваня, а пошто ты меха нынче у себя держишь, в лавку не везешь? спросила Анга, склонив голову и лукаво смеясь из-за плеча.
– Маленько обожду. Считай сама: до рождества я Ваньке Галдафу соболей давал, за ним еще оставалось, а чего набрал к празднику, так это пустяки. Куда мне теперь торопиться? Не к спеху, а у них и без меня мехов хватает. Соболь пошел хлестко, гольды им полные амбары натаскают. Дал я им задаток пару соболей, теперь они шишей от меня дождутся. Беда!
– вдруг ухмыльнулся Бердышов.
– Ты задумал чего?
– мягко и счастливо засмеялась Анга.
– Однако, чтобы Гао тебя только не обманули...
– С них станется, - вздохнул Иван. А голос был насмешливо самоуверенный, и Анге казалось, что вышло у него: мол, так я и дался!
Анга догадывалась о намерениях мужа. Иван задумал накопить побольше мехов и продать их весной на сторону, а не бельговскому торгашу. Удога и Савоська были с ним в сговоре и обещали к тому времени тоже подкопить мехов.
Чтобы китаец ничего не подозревал, Иван дал ему из ранней добычи пару соболиных шкурок, из которых одна случайно была попорчена при снятии. Уже тогда у Ивана в запасе был десяток соболей. И потому, что он отнес в барабановскую землянку лишь пару, не пожалев к испорченному приложить пушистого и черного, Анга почуяла, что муж ее что-то затевает... В амбаре у Ивана стояли ящики с водкой. Иван ни жене, ни тестю толком не рассказывал, что он задумал. Он всегда все свои предприятия начинал втайне и только при таком условии верил в их успех.
После обеда Бердышов зашел к Кузнецовым.
– Тебе свежей рыбы надо?
– обратился он к Егору.
– Мало ли чего мне надо, - возразил тот.
– Эх ты, рыбак! Как же ты на Амур без снастей пришел? А говоришь, на Каме тоже всякий лов ведется. Нет, кабы там было так же, как тут, что эта рыба-матушка нам и хлеб и мануфактура, ты без снастей никуда бы не тронулся.
– Два-то года мы, чай, не по реке шли. В степи или в лесу ловить-то было неводом?..
– А разве в степи нет реки?