Аналог
Шрифт:
– Ты умираешь, укажи этот путь живым, – Нианзу Ли подал знак и поступление препаратов возобновилось.
Маска безразличия заковала лицо пленника и казалось он заговорил грудью, а не ртом:
– Давным-давно жил человек ни хорошо, ни плохо, жил, как бог на душу положит, как чёрт повернёт и пришёл конец его жизненному пути и его похоронили.
Похоронили. Похоронили, как собаку. Никто не знал где и когда. Найдут ли когда ни будь тот крошечный холмик на окраинах мегаполиса?!
Никто не знает где и сколько лежал его труп в ожидании поминальных слов
А семья похоронила родственника тихо – неизвестно где и когда, как собаку.
И никто бы не узнал о случившейся смерти, если бы не завыла сука. Красиво, мелодично, она завела вой о похороненной любви.
Все кинулись искать её любимого, но его похоронили, как собаку.
Он был человеком. Со своими проблемами, комплексами, ершистым характером. У него были друзья, были враги. Они наперегонки искали могилу, но его похоронили, как собаку – разве найдешь неприметное место, где друзья не оставили цветы, а враги бутылку коньяку?!
Родственники живут, как обычно – никакого траура, словно и не было человека, а была собака, по которой траур не соблюдают.
Только друзья и враги всё не находят место, где могут оставить цветы, выпить коньяку, вспомнить человека.
Тогда смерть спрятала блокнот и подумала: «Стихи не получаются… Хоть бы уже получилось примирить этих мечущихся по окраинам в поисках того, кого похоронили, как собаку. Даже мне противно. Но не могу же я их вечно ждать неизвестно где, куда никто не догадается?! Может доставить лично каждому примирение?!»
Время толкало могучим маятником в костлявую спину и, вздохнув, Смерть пошла проявить заботу и уважение.
Голос затих, датчики единовременно показали нули, Нианзу Ли знал, что сейчас тысячи сканеров в лабиринте пирамиды ловят движение мечущейся души.
«Теперь только надеяться на силу и мощь всей социалистической машины», – размышлял разведчик, глядя, как техники снимают тело, на удивление, сохраняющее возрастные параметры.
Уже в дверях, Нианзу Ли окинул взглядом труп на анатомическом столе, он начал стареть – иссыхать, медики суетиться, пытаясь остановить процесс, но разведчик знал: хозяева нашли своего солдата и остановить их невозможно.
На последнем посту внешней охраны, Нианзу Ли передали чип под личным кодом.
Проехав несколько десятков километров по грунтовой лесной дороге, разведчик остановился и прочитал очередной приказ.
В России изобрели новый канал связи. Необходимо добыть и доставить изобретение на базу.
Рихард хорошо знает какова мощность и неповоротливость «красной машины». Фанатизм многих коммунистов разбился о гусеницы, сминающие любого проявившего слабость. Китайский шпион считает себя неуязвимым, но предводитель армии партизан, говоривший голосом пленника, иного мнения.
Наслаждаясь успешной реализацией собственного плана, Рихард расслабился в исцеляющей сапфировой благодати и мысли его потекли сладкой смолой:
«Я выведу людей на путь истинной борьбы. Во всей Вселенной моё имя будет звучать долгие века. Моя армия покорит высоту, на которую сейчас ещё и взглянуть не смеет.
Во мне нет места покорению. Я сам вершу неизбежность. Судьба ещё спросит у меня дорогу…»
Лишь доставив тело в пирамиду на орбите Земли, Рихард мог позволить себе сон. Через два часа по земному времени тело получит двенадцатичасовую норму восстановления.
Эти два часа верные постовые армии партизан будут следить за соблюдением режима передачи энергии без своего предводителя.
Он же в свою очередь, проведет двенадцать часов в мире неподвластном нагам. Войти в мир сновидений они не могут и по их собственным увещеваниям, считают сны пустым расходом энергии. Но Рихард предположил, что вход в страну Морфея наги знали, но потеряли и возможно именно в мире иллюзий сохранились ходы их проигранных партий.
Двенадцать часов к ряду Рихард будет играть в шахматы со стариком с Ыхстарии. Он расскажет о погибшей планете и её жителях, которые волею судьбы были палачами, но стали изгнанниками. Расскажет о славных воинах. Их силе и неподкупности, воли и выносливости, прекрасных стратегах и тактиках.
Рихард не мог себе представить, как выглядят эти воины, но не сомневался в совершенстве их тактических действий, ведь, выиграть у старика предводитель армии партизан не смог ни разу за несколько лет.
Иногда, между ходами, старик отвлекался и проговаривался о том, что наги ему знакомы. Рихард пытался выудить побольше информации из дряхлой иллюзии, но она умело уворачивалась, переводя разговор то на тёмные будни палачей, то на их великие победы.
Мертв ли длинный, сутулый старец или живым заваливается в его сны выиграть у землянина партию-другую в шахматы, Рихард не знал, но доверял собственному инстинкту выживания.
Рихард пытался найти информацию о неизвестной Ыхстарии, но не смог, а значит ни старик, ни его Ыхстария не были плодом собственной фантазии Рихарда.
Различные животные, замершие в позе шахматных фигур, встретили Рихарда.
– Не переживай, – потек из-за полога, сотканного диковинным плющом голос старика, – они смирные.
Выйдя к столу, старик пригласил гостя присесть и поинтересовался:
– Ты пропустил прошлую партию. Что-то случилось?
– У меня только одна проблема – наги. – Ответил Рихард и оценив первый ход на доске сам пошёл в наступление и открыто спросил:
– Может ты что-то ещё припомнишь о них?
Старик молча указал на доску и Рихард расслышал, как рыбы в виде пешек затянули какую-то странную песню.
Глава 4
Первое что возникло в голове Ивана – разноцветные нити голосов. Они запекались в тугой запаянный временем клубок. Накладываясь друг на друга, перетягивая мысли и ложась параллельно, требовали сознание присоединиться.
Приоткрыв глаза, Иван догадался, что канаты состоят из слов, но смысл длинных предложений он никак не мог понять.