Аналогичный мир - 2
Шрифт:
— Ага, старый знакомый, — Золотарёв улыбнулся и перешёл на английский: — Бегал, бегал и добегался. Вот теперь поговорим. Подробно и обо всём, спешить некуда.
Опустив веки, Эркин рассматривал свои руки. Зашелестела бумага.
— Ты смотри, какой шустрый, — продолжил по-русски Золотарёв. — Со всех сторон задницу прикрыл и всюду поспел. И жена, и брат…
Орлов молча показал на строчку: «Достаточно свободно владеет русским». Золотарёв кивнул и опять по-английски.
— Хорошо устроился, спальник, — у Эркина напряглось лицо, Орлов удивлённо приоткрыл рот, но Золотарёв жестом велел ему молчать, продолжая
Эркин медленно поднял голову. Застывшее лицо. Широко раскрытые глаза смотрели в стену между Орловым и Золотарёвым. Орлов быстро написал на листке: «Глухо», — и два вопросительных знака. Показал Золотарёву. Тот пренебрежительно мотнул головой.
— Хороший ты парень, — сказал он участливым сожалеющим тоном. — А связался с такой уголовной сволочью. Бредли — шулер, барыга. Не знаешь, что это? В карты жульничает, краденым торгует. Трейси — киллер, наёмный убийца. А лагерник… Ты хоть подумай, сколько жизней надо было загубить, чтобы в лагерь попасть. И в лагере выжить. И для каких дел им ты, спальник, был нужен. Об этом тоже подумай. У тебя же не вся сила в член ушла, и в мозгах хоть что-то должно быть.
Эркин продолжал молчать. Золотарёв, насмешливо щурясь, оглядывал его неподвижное лицо, угадывающийся под тёмной рубашкой с открытым воротом мускулистый, налитый силой торс, спокойно распластанные на столе красивые ладони.
— Русскому тебя ведь лагерник учил. Или ещё кто? Ну? Для какого дела тебя готовили? Для этого и в Джексонвилль привезли. К кому?
Молчание Эркина не остановило его.
— Бабу эту ты хоть сам нашёл? Или тебя к ней в постель Бредли положил? Или это так, для блезиру? Ну да, ты ж перегорел, от тебя сверху никакого толку нет. А снизу ты с кем работал?
Орлов всё с большей тревогой вглядывался в невозмутимое лицо Эркина.
— Николай Алексеевич.
Золотарёв вздрогнул и посмотрел на него.
— Я бы хотел продолжить работу.
Тон у Орлова спокойный, даже чуть извиняющийся. Золотарёв зло улыбнулся.
— Ладно. Не горит, — и опять Эркину: — Ты подумай, парень. Тебе здесь не один день сидеть, мы ещё не раз поговорим.
Когда за Золотарёвым закрылась дверь, Орлов прошёл в угол к столу с графином и стаканами, налил полный стакан воды, молча поставил его перед Эркином, вернулся на своё место и занялся бумагами. Он писал, листал, перечитывал, делал пометки, сортируя и подкалывая исписанные листки и карточки. И подняв голову, увидел настороженное, но живое лицо. Стакан пуст. Уже хорошо.
— Мы остановились на твоей семье. Продолжим?
Помедлив с секунду, Эркин кивнул.
— Давай всё-таки я запишу их. Мало ли что.
— Их убили, — глухо сказал Эркин.
— Ты видел их мёртвыми?
— Нет, — медленно покачал головой Эркин. — Мне рассказали.
— Тогда всё может быть, — бодро сказал Орлов. Самого неприятного не случилось — контакт не разорван. Золотарёв, конечно, ас, ему самому до майора как до неба, но здесь тот явно
Золотарёв быстро шёл по коридору. Надо же, какая удача! Приехал взглянуть на старого знакомца — Сторма и напомнить тому кое-какие нюансы, чтобы на амнезию не вздумал жаловаться, прошёлся по кабинетам… И надо же какое совпадение! Ну, теперь он этого чёртова индейца вывернет до донышка. А пока пусть с ним желторотик по мелочам пройдётся, в «доброго следака» поиграет, раз уж решили всех бывших рабов не давить, а упрашивать. Подготовит, так сказать. А потом как врежем по этой наглой морде… расколется, никуда не денется.
Он забежал к связистам.
— Мне есть что?
— Да, майор, — сержант протянул ему карточку с текстом.
Проглядев его, Золотарёв присвистнул, не скрывая счастливой улыбки. Нет, это он молодец, что оставил запрос об извещении. Пожалуйста. Бредли и Трейси взяты на дороге с оружием. И где они? Дарроуби. Занесло их в тот сектор. Но неважно. Ну, голубчики, теперь не отвертитесь. Так. Закончить здесь и в Дарроуби. Ночь в дороге и там с утра как раз. А пока опять же пускай там их подёргают. Так что на лагерника с любой стороны выход есть. А то и с двух. Что совсем даже не плохо. Сдадут лагерника, побрыкаются, но сдадут, все трое молчать не смогут. Ну, полоса удач началась.
Когда Эркин вошёл в камеру, его пошатывало, как после полной смены. Не глядя ни на кого, никому не отвечая, он добрёл до своей койки, подтянулся и сел, свесив ноги. Куртка на месте, а это что?
— Нам тут одеяла выдали, — подошёл к нему Арч. — И ужин. Кашу твою и это пойло мы поделили, а хлеб держи.
Эркин взял четыре ломтя.
— Это по стольку дают?
— Два твоих и два за поделенное.
Эркин медленно кивнул.
— Выводить ещё будут? — спросил он, с трудом ворочая языком.
— Сказали на оправку ещё, и дадут отбой. Разувайся, не бойся. Мы тут все, — Арч усмехнулся, — заодно решили.
И отошёл. Эркин положил хлеб на подушку, разулся, сапоги засунул в изголовье под матрац. Сговориться-то сговорились, но если ночью подменят, то хрен ты что потом докажешь. Портянки… ладно, многие повесили. Он смотал их с ног и повесил на ножную перекладину. Куртка… пусть пока так и лежит. Одеяло… тоже, не холодно. Одеяло хорошее, как те, что были на выпасе, не протёртое. Ладно. Он лёг, вытянул гудящие ноги — с чего бы это, ведь не ходил, а сидел, но ломит — и стал есть. На третьем куске покосился на соседнюю койку. Мартин опять потолок рассматривает. Если запсихует…
— Тебя о чём спрашивали, Мартин?
— Как всех. Что, да кто, да когда, — неохотно ответил Мартин.
— Слушайте, — подал вдруг голос Башка. — Все слушайте. Мартина мы насильно увели. Понятно?
И сразу откликнулись из разных концов камеры:
— Точно.
— Ага, дело.
— Идёт.
— А если спросят: зачем? — задумчиво спросил Арч.
— Как заложника, — ответил Эркин. — И на завале его для этого держали. Прикрывались им.
И опять пошло по камере:
— Правильно, Меченый.