Аналогичный мир - 2
Шрифт:
…- Джимми, я хочу кошку. Или собаку.
— Не хоти, крошка.
— Но почему?
— Чтобы ты не отвлекалась, — смеётся Джимми.
— От чего?
— От меня, крошка…
…А потом привёз ей большого мехового льва с пышной гривой. Она положила его на диван в холле, расчёсывает гриву, чистит мех щёткой. И старается считать это заботой, вниманием, а не насмешкой. А теперь привёз этого парня.
— Сейчас будешь кушать, — весело сказала Элли, присаживаясь на край узкой — не сравнить с её — кровати. — Это питательный крем. Высококалорийный и легкоусвояемый.
С таким же успехом она может разговаривать со львом в холле или с любым столом. Но его губы поддавались нажиму ложки. И он бессознательно глотал. Надо будет сварить бульон или ещё что. По книге.
— Ну вот, правда, вкусно? Сейчас я вытру тебе губы. Вот так. Хороший мальчик. А теперь поспи.
Интересно, может ли заснуть не просыпающийся? Элли поправила ему одеяло и встала.
— Спи. Я ещё зайду к тебе.
И это называется лёгкая отключка? За сутки не шевельнулся. Хорошо ещё, что в неисчерпаемой кладовке нашлось всё необходимое по уходу за лежачим. И хорошо, да, хорошо, что три страшных мучительных года она ухаживала за паралитиком, так и не найдя другой работы. Из того ада её спас Джимми. Сказал:
— Забудь об этом, крошка.
Она с радостью забыла. И подумать не могла, что вспомнит. Вспомнит с радостью. Пожалуй… да, пожалуй, даже большей, чем забывала.
К вечеру небо затянули тучи и пошёл дождь. Он успокаивающе шелестел по крыше и журчал в водостоках. И Норме Джонс казалось, что она слышит, как шипят заливаемые дождём пожарища. Неожиданно заглянула соседка — миссис Риббок. Не найдётся ли у Нормы несколько прищепок для белья? Она видите ли задумала стирку, а прищепок может не хватить. Норма пожала плечами.
— Разумеется, миссис Риббок.
Она пошла за прищепками, а миссис Риббок осталась в гостиной, оглядываясь по сторонам. Норма принесла прищепки, но гостья не спешила уходить.
— Жизнь ведь продолжается, миссис Джонс.
— Да, конечно, миссис Риббок.
— Живой должен думать о живых, не правда ли? — Норма кивнула, и миссис Риббок продолжила: — Жизнь не останавливается. Конечно, да упокоит Господь в своих объятьях всех ушедших, но живые важнее.
Она болтала, болтала, болтала… и всё одно и то же, как слепая лошадь ходила по кругу. И всё о том, что живой важнее и дороже мёртвого. Конечно, когда оба её племянника в форме и с оружием в руках арестованы русскими… Это её живые, и для неё они важнее чужих убитых. Это так понятно. Разве её Джинни не важнее для неё всех чужих? И живых, и мёртвых.
После её ухода Норма расправила шторы, оглядела гостиную — никаких следов разгрома — и пошла к Джинни.
— Ну, как ты, моя девочка?
— Я сумерничаю, мама. Не зажигай света.
— Конечно.
Норма села в кресло у кровати Джинни. За окном шелестел дождь.
— Это была миссис Риббок?
— Да, Джинни. Она передаёт тебе привет.
— Передай ей мою благодарность.
Показалось ли Норме, или в самом деле в голосе Джинни прозвучала несвойственная ей злая ирония.
— Она волнуется за своих племянников.
— Конечно, мама. Она беспокоится, что те не успели совершить всё задуманное? Убить всех намеченных. Изнасиловать всех женщин, разграбить все дома… О да, серьёзная причина для беспокойства.
— Джинни! — не выдержала Норма.
— Мама, я же видела их вчера. В нашей гостиной. Разве не так?
Норма поникла в кресле. Она так надеялась, что Джинни никого не узнала.
— Мама, — голос Джинни очень спокоен. — Я же узнала. И вспомнила. Всё вспомнила. Тогда зимой были они же.
— Нет, Джинни!
— Я говорю не о Джеке и Хью. А о них вообще. Те тоже были… в форме.
— Джинни, — Норма не знала, чему ужасаться: спокойному тону Джинни или её словам. — Ты же сказала, что это были… цветные… рабы.
— Нет, мама. Вспомни. Так решили миссис Риббок и миссис Поллинг. А я… я побоялась спорить с ними. А сама я никогда не говорила, кто это был. Они посчитали меня умершей и бросили. Там, на дороге, в грязи.
— Джинни, девочка моя, не вспоминай.
— Нет, мама. Мне и было плохо оттого, что я не сказала правды. Это были белые, в форме. Наши доблестные защитники. Джентльмены, — Джинни остановилась и мягко попросила: — Не плачь, мама. Не надо. Года не прошло, и они всё повторили.
— Их всех арестовали. Русские, — всхлипнула Норма.
— Да. Но русские не будут их держать вечно. Арестованные вернутся. И всё начнётся заново. Мама…
— Джинни, но что мы можем сделать?
— Уехать, — просто ответила Джинни.
— Куда?!
— К русским, — Джинни откинула одеяло и встала, подошла к матери и села на подлокотник кресла, обняла. — Я устала умирать от страха и ждать. Что встречу кого-то из тех, что они узнают меня и поймут, что не добили.
— Хорошо, Джинни, — Норма погладила её по руке. — Мы уедем, я согласна. Но…
— Что, мама?
— Не обязательно же к русским. Можно… ну, скажем в другой штат. Луизиану, скажем, к морю. Или уж совсем далеко, в Аризону.
— К ковбоям? — Джинни рассмеялась, и в этот момент Норма согласилась со всем. Её девочка вернулась к жизни! Но голос Джинни уже стал серьёзным. — Они могут оказаться и там. И потом, мама, они тоже прячутся, бегут. И если наши пути пересекутся… Нет, мама, в безопасности мы будем только у русских.
— Джинни, это всё не так просто.
— Конечно, мама. Я понимаю. Но нам надо уехать. Здесь я больше жить не могу.
Норма кивнула.
— Хорошо, Джинни. А сейчас… сейчас ложись, ты простудишься.
— Хорошо, — Джинни встала и подошла к кровати.
В комнате было уже темно, и Норма не увидела, а услышала, как Джинни легла и закуталась.
— Ложись и ты, мама. Завтра с утра начнём действовать. Спокойной ночи, мама. Я люблю тебя.
— И я, — Норма встала, — и я люблю тебя. Спокойной ночи, Джинни.
Норма поцеловала её в щёку, как в детстве, и вышла, плотно прикрыв за собой дверь. Да, уже поздно. Лучше и ей лечь спать. Дождь всё не прекращается. Под дождь хорошо спится. Пусть Джинни спит.