Аналогичный мир
Шрифт:
Без четверти десять Женя в костюмной юбке и строгой, но лёгкой блузке вошла в конференц-зал. Сторм уже был там. Рядом с открытым баром и с бокалом в руке.
— О боже, Джен, доброе утро. Вы так точны, что я начинаю сомневаться в собственном существовании.
— Доброе утро, Эд. И почему?
— Когда женщина не опаздывает, мир рушится.
— Опаздывать можно на свидание, — рассмеялась Женя, — но не на работу.
— К сожалению, — вздохнул Сторм. — Воды, Джен, или чего-нибудь покрепче?
— Ничего не надо,
— Тогда на этом закончим, — Сторм закрыл бар. — А вот и наши гости.
Русские, Грэхем и Спайз вошли одновременно. Обмен приветствиями, чуть менее сдержанными, но столь же дистанцированными. И… первая неожиданность. Русская делегация разделилась. Горин остаётся беседовать с Грэхемом, а Золотарёв и оба индейца едут в резервацию. Мгновенный обмен взглядами, и решение принято. Сторм едет в резервацию. Женя с ним как переводчица, а с Гориным остается его переводчик, Смирнов. Спайз? Спайз, разумеется, с Грэхемом.
И Женя уже сидит в машине и не может прийти в себя от удивления. Зачем она едет, что и кому она будет переводить?
— Это пустая формальность, Джен, — улыбается Сторм, — смотрите на это, как на загородную прогулку.
Прогулка в резервацию?! Но… но она на работе. А Сторм её непосредственное начальство. На этот момент.
Большая шестиместная машина русских позволила бы всем разместиться с достаточным комфортом. Но Сторм усадил Женю в свою машину и возглавил маленькую кавалькаду.
— Не волнуйтесь, Джен. Переводить вам вряд ли придётся. Не думаю, чтобы индейцы нуждались в ваших услугах.
У Жени вертелось на языке, что как он знает русский, так и Золотарёв явно знает английский и они свободно объяснились бы без неё. Но помня о вчерашнем замечании Сторма об уме и глупцах, она промолчала.
— Вы умница, Джен, — покосился на неё Сторм. — Хотите, я скажу вам, о чём вы думаете?
— Скажите, Эд.
— Индейцы будут разговаривать с индейцами на своём языке. Сторм и Золотарёв договорятся без меня. Зачем я еду? Я угадал?
— Да, Эд, — не стала спорить Женя. — Угадали. И объясните мне. Так зачем я еду?
— Так положено по протоколу, Джен, — Сторм был предельно серьёзен. — Это одно из условий переговоров. На беседах с индейцами должны присутствовать представители другой стороны.
— Зачем?
— Из страха, Джен. Мы боимся, что русские будут подстрекать индейцев и вообще цветных против нас, белых. Как будто их ненависть нуждается ещё в подстрекательстве. Но положено, значит, положено. Записи можете вести чисто формально. Этого уж точно никто читать не будет.
Доехали быстро. Разбитая дорога круто поднималась вверх, к гребню длинного холма с остатками забора из колючей проволоки. У этого подъёма Сторм остановил машину, вышел и помог выйти Жене. Вышли из своей машины и русские.
— Не стоит бить машины на такой крутизне, — сказал Сторм, и Женя, автоматически включившись
Остальные кивнули, и они пошли под утренним быстро набирающим силу солнцем по глиняной, ставшей от жары белой, растрескавшейся дороге. Оглянувшись, Женя увидела, что внизу тянется ещё один не замеченный ею раньше забор.
Пронзительный свист заставил её вздрогнуть. Она пошатнулась, и Сторм поддержал её.
— Ну-ну, Джен. Насколько я знаю, это сигнал оповещения, а не нападения.
Женя механически перевела.
— Да, — сказал, не оборачиваясь, шедший впереди Гичи Вапе. — Это не сигнал к бою.
Они поднялись на гребень. Небольшая — Женя легко окинула её взглядом — котловина, окружённая кольцевым холмом. Как кратер. Слева, ближе к склону холма длинный чёрный барак без окон, а подальше скопище каких-то холмиков. Над некоторыми курились дымки. Землянки — поняла Женя. Они живут в землянках. От землянок к ним медленно двигалась толпа. Впереди шли мужчины, сзади теснились женщины. Женщин мало. Детей совсем не видно. Сторм пробурчал что-то неразборчивое.
Такого Женя ещё не видела. Худые, невероятно оборванные, тёмные, в пятнах копоти, многие полуголые, почти все босые. Они остановились в десяти шагах и молча смотрели на пришельцев. Женя всматривалась, но ничего, кроме страха и ненависти, не могла разглядеть в этих лицах.
Гичи Вапе поднял правую руку ладонью к толпе и что-то гортанно сказал. Толпа неясно загудела и придвинулась на шаг, ещё и ещё… Женя с ужасом смотрела на ребристые в шрамах и рубцах тела, спутанные слипшиеся пряди волос, у некоторых они достигали плеч и были перевязаны поперёк лба ремешками, на неподвижные, застывшие в исступлении ненависти лица.
Гичи Вапе обернулся.
— Вам лучше уйти, — сказал он по-английски и продолжил по-русски. — Уведи их, Коля.
— Он прав, — шёпот Сторма показался Жене оглушающе громким. — Идёмте, Джен. Только не показывайте им свой страх.
Молодой индеец, стоявший в толпе напротив Жени, вдруг закашлялся. Он кашлял долго, а потом сплюнул, и Женя увидела на белой пересохшей глине чёрный кровяной сгусток.
Рука Сторма за локоть оттягивает её назад. А она всё смотрит. Не может смотреть и не может отвести взгляда. А Сторм тянет её, и широкая спина Золотарёва заслоняет толпу, и опять голос Гичи Вапе.
— Иди, Коля, иди. Мы сами. Не надо тебе.
И вот её уже ведут вниз, к машине. И лицо Золотарёва сосредоточенно спокойно и отчуждённо.
— Ну-ну, Джен, успокойтесь. Вот, выпейте.
Она машинально взяла пластмассовый стаканчик, глотнула и тут же вернула.
— Спасибо, Эд, не надо.
— Выпейте, Джен. Это необходимо.
— Да? — Женя посмотрела на него и тут же отвела взгляд. — Как и… то, — взмахом головы она указала на гребень, с которого они спустились. — Это, значит, это и есть резервация?