Аналогичный мир
Шрифт:
— Женя…
— Я разбудила тебя? Извини, я так соскучилась по тебе.
— Нет, мне хорошо, я сам проснулся. Женя… тебе неприятно? Ну, трогать меня, ну… — он запинается, не зная, как назвать член и мошонку по-русски, они же весь вечер по-русски говорят, а по-английски ему сейчас даже думать не хочется, — ну, там, ниже.
— Нет, — дыхание Жени щекочет ему плечо. — Я просто… боюсь. Боюсь, что тебе будет больно.
— От тебя?! Ты что, — Эркин тихо смеётся, — что ты, Женя, чтоб от твоих рук и больно…
— Да-а? —
— Ага.
— И ты прикрыться тогда хотел.
— Это я не в себе тогда был, — убеждённо отвечает Эркин. — Жар был, а в жару… Потрогай меня.
И снова пальцы Жени двигаются по его телу, доходят до лобка, перебирают волосы, медлят, и эта заминка вызывает у него странную, никогда раньше не испытанную дрожь, он стискивает зубы, не давая прорваться напряжению, ну же… ну… вот… Рука Жени мягко, чуть касаясь, ощупывает его член, мошонку, гладит. Но… нет, такого с ним не было, никогда. Эркин заставляет себя лежать неподвижно, но мышцы напрягаются как сами собой. Он прикусывает губу, катает по подушке голову, какой-то не стон, не крик, нет, что-то иное клокочет, рвётся наружу, и…
— Тебе больно?
— Нет, — хрипит он, судорожно ловя и прижимая руку Жени к себе. — Нет, я просто… я просто не знал, что такое бывает. Женя, ещё, пожалуйста.
— Тебе… это нравится? Тебе приятно?
— От тебя всё приятно, Женя… Женя…
И вот уже его руки шарят по телу Жени. Он резко поворачивается набок, зажимая руку Жени у себя в паху, укладывает Женю поудобнее.
— Вот так, тебе удобно?
— Да. Эркин…
— Нет, не убирай руку, не надо. Я… я потрогаю тебя… там. Можно?
— Конечно, можно. Тебе всё можно, Эркин, — смеётся Женя и вдруг охает, потому что рука Эркина огладила её бедро и по животу проскользнула вниз к лобку. — Ой, что это?
— Я осторожно, Женя… Да, пожалуйста… ещё… да… Тебе хорошо, Женя?
— Да… да… Эркин…
Не сделать ей больно, руки загрубели, пальцы потеряли гибкость… Ох, что же это с ним? Никогда не было такого.
— Женя… я…
— Эркин… Что это…? Эркин…
И снова оглушающая звенящая тишина. И спокойствие. И забытая Женей рука на его теле. И не было ещё с ним такого. Он накрывает её руку своей ладонью. Теперь можно спать, она рядом. И если что… он сразу проснётся.
Просыпаясь, они, ещё не открыв глаз, на ощупь искали друг друга, натыкаясь на такие же ищущие руки. Просыпались и опять засыпали. И о чём-то говорили. И снова их тела бились друг о друга и замирали в изнеможении.
— Я… — Эркин запнулся, подбирая слово, — замучил тебя, да?
— Нет, — Женя сладко потянулась, поёрзала, укладываясь поудобнее в его объятиях. — Мне так хорошо, Эркин, так хорошо…
Она обняла его за шею, притягивая его
— Тебе хорошо?
— Да, — он вздыхает, прижимаясь щекой к её коже. — Да, Женя, очень.
Спал ли он? Да нет, просто уходил куда-то, уплывал, но она была рядом, он всё время чувствовал её. И когда она осторожно перелезла через него и встала с кровати, он только спросил:
— Уже утро, да?
— Нет, ещё рано, поспи немного.
Но Эркин уже открыл глаза и увидел серый предутренний свет, потянулся, закинув руки за голову и выгибаясь.
Женя вошла в комнату, затягивая пояс на халатике, и посмотрела на него.
— Тебе надо поспать.
— Нет, я сейчас встану. Вода, дрова. Вынести, принести, — Эркин счастливо улыбнулся.
Женя тихонько засмеялась.
— Ты так говоришь, будто скучал по воде с дровами.
— Скучал, — согласился Эркин.
Женя присела на край кровати. Он взял её за запястья и накрыл её ладонями своё лицо, вздохнул:
— Хорошо как, Женя…
Она дала ему поцеловать свои ладони и, наклонившись, поцеловала его в переносицу.
— Вот так. Сюда я тебя ещё не целовала.
Она попыталась отнять руки. Он, держась за них сел, по-прежнему прижимая её ладони к своим губам и щекам, и со вздохом отпустил.
— Ну вот, встаю.
Женя не успела ни подвинуться, ни встать, так гибко он вывернулся из-под одеяла и сел рядом с ней. Женя рассмеялась и обхватила его за голову.
— А вот и не пущу.
— А я и не ухожу.
Но, говоря это, он уже знал, что, в самом деле, пора, ночь кончилась. Эркин высвободился, вернее Женя сама отпустила его. Когда он наклонился, собирая свои вещи, и взял джинсы, что-то стукнуло об пол.
— Что это, Эркин? У тебя из кармана выпало.
Эркин встряхнул джинсы. Ещё один… стук. Он на ощупь нашёл и поднял… две конфеты. Они-то откуда? Все конфеты были у Андрея. Это когда же он их ему в карман засунул? Ну… Ну…
— Что это? Конфеты?
— Да. Ковбойские.
Эркин положил конфеты на стол, ощупал джинсы и нашёл третью. Ну, Андрей, ну… Ладно. А трусы где?
— Ты что ищешь?
— Трусы.
— Я их уже замочила, и рубашку, и портянки.
— Ага.
— Давай остальное.
— Сейчас. У меня всё в мешках.
Они говорили шёпотом, как и ночью.
— Ага, ты сразу в ведро положи. Ой, шлёпанцы надень, пол же холодный.
Нагишом и в шлёпанцах — что-то новенькое. Эркин усмехнулся, всовывая ноги в непривычную, но мягкую и удобную обувь. Да, хорошая штука.
В кладовке он вытащил из мешка узелок с грязным бельём и чистую смену. Натянул трусы и джинсы, надел рубашку. А обувь? Да вон же они, кроссовки, даже не запылились. И все вещи его так и лежит. Носки, вот они. Кроссовки… Ах ты, это-то откуда?!