Анархист

Бесфамильный Николай

– Не надо о Наблюдателях. У Ганзы, караванщики трепались о них перед тем, как отчалить. Ну, договорились на Фрунзенскую ехать, а там же Красные, досмотры, все дела. Каравана тогда два дня не было, не дошёл он. Весь тоннель прямой, никаких задержек между Парком Культуры и Фрунзенской не было, да быть не должно. Обыскали и Красные, и Ганза... Нет их. Красные шумиху подняли, мол, не заплатим товаром, пока караван не доставите, все дела. Ганза тоже на нервах, запасы, ведь, не бесконечные. Решили новый отправить. А те, как до середины тоннеля доехали - видят, дрезина стоит, лишь керосинка качается так, из стороны в сторону.

Ни людей, ни мутантов нет, и все цело. Лишь холодом могильным поддувало.
– закончил бородач и почесал затылок.

На мгновенье абсолютно на всей станции наступила тишина. Леший заметил, как на него, украдкой, посматривает молодой парень, сидящий у другого костра, в углу.

– Ты чего жмешься к колонне?
– отвлёк его бородач.
– Садись, рассказывай, откуда пришёл. Меня Секун зовут, этот, - указал на амбала, - Герон, а тот что в очках...

Он не успел договорить. Недалеко громко цокнуло. Из прохода, где, видимо, располагался транзит, вылетел человек. Сначала он заглянул в кабинет местного коменданта, после - направился к костру.

– Прибыл караван, надо два сопровождающих. Кто пойдёт?

Зал молчал. Каждому не хотелось поднимать свою задницу и идти куда-то. Леший первый согласился.

– Новенький? Я тебя на станции раньше не видел.

– Я все равно на Гуляй-Поле иду, мне все равно с кем и когда.

– Вот и хорошо, - ответил человек.
– Кто второй?

Вторым был амбал Герон.

– Ладно. Проф, Секун, мне одному челноку надо кое-что передать. Так что, повалю я шарами в сторону столицы.

– Ну, удачи.
– ответил Секун. Профессор его поддержал.

– Идите к каравану, там Жека и Серый заждались уже.
– ответил человек, и подойдя к профессору, шепнул на ухо пару слов. Тот мгновенно вскочил на ноги и не став объяснять ничего Секуну, быстрым шагом проследовал в большую палатку.

Леший не стал долго рассматривать станцию. Бомжи, мухи, костры, разговоры... Идиллия. Анархист прошёл вслед за амбалом. Разговаривать с ним ему не хотелось. Но пришлось. У поворота к транзиту двое людей в наглую приставали к девушке, а та, в общем-то была не против.

– Что смотришь?
– не оборачиваясь, бросил Герон.
– Секса давно не было, порнухи захотелось?

– Да нет, - ответил Леший.
– У меня рука есть.

– Ну, а хер ли глазеешь тогда? Беременеть хотят, не видишь. Проходить, ничего не замечая - вот она, анархия.

– Ага, все трое, - съехидничал Леший.
– В жопу такую анархию. По любви должно быть все.

– Слышь, у тя кличка не Проповедник случайно?
– спросил амбал.
– А то был один такой, теперь гниет на Соколе.

Леший не ответил. Зачем спорить с человеком, если он - тупой? Герон отошёл к караванщикам, а анархист от чего-то вспомнил своё прошлое.

Летом,

одиннадцатого года, он увидел компанию во дворе. Явно выпившие, они кидались семечками в прохожих и вот, одна девушка, проходящая мимо них, обернулась. Она не прошла мимо. Она сделала им замечание. Он помнил, что произошло дальше. И прошёл мимо, ничего не сделав.

В семье на него никогда не обращали внимания, ведь он родился нежеланным ребёнком, выкидышем в ванной. Отец всегда бухал, но никогда не бил ни его, ни мать. Только учил жизни бесполезными философскими советами. Мать никогда не разговаривала с семьёй. Лишь иногда, она говорила за ужином. Какого жить так? Скажи любому - да хрень, это, помрет - переживешь.

Не полностью седой с рождения. Леший никогда не знал, почему клочок волос на затылке был белым. Часто его дразнили за этого одноклассники. Он был белой вороной всюду: в детском саду, в школе, в университете и в жизни. Дед, когда был жив, говорил ему что-то про метку, и избранного, но Леший не обращал внимания на него. Он не имел никакой цели в жизни. Друзья? Они были раскиданы по России. Один в одном городе, другой - в другом. Наверное, лучшим днём жизни мог стать тот день, когда он праздновал день рождения. Позвонил всем им заранее, предупредил... Только никто не прилетел, не приехал.

– Ты че разглядываешь там?
– позвал его амбал.

– Да... тут линии красивые. Не мог оторваться.

– Ну, ты не видел ещё Павелецкий, Парка Культуры... Вот это станции - любоваться можно!
– воскликнул один из сопровождающих караванщиков.
– Ты, ведь, новый на станции? Сопровождал караван когда-нибудь?

Леший сел перед человеком. Вместо ответа отрицательно мотнул головой.

– Меня Серым зовут, - сказал тот же караванщик. Одет он был в желтую, выцветшую куртку, костюмные вельветовые брюки заправлены в сапоги. С виду - лет тридцать дашь, только обвисшая кожа на лице и морщины давали знать о более старшем возрасте.

– Серый, скок те лет?

– Лет пятьдесят точно, - ответил он.
– Я сам не помню.

«Это много, - подумал Леший.
– Очень много...»

Второй караванщик дал гудок. Амбал откинулся на деревянный ящик.

– Ну, кто будет качать?
– обратился Серый, - Дрезина сама не поедет.

– Вон, пусть он качает, - Леший указал пальцем на амбала.
– Белка обожрался и сидит.

– Э, слышь, - начал бычить Герон.
– Когда нужно будет - тогда и буду!

– Но-но!
– пригрозил, успокаивая второй караванщик.
– Я начну - вы подхватите. Будете драку устраивать - высажу посреди тоннеля. Поняли?

Никто не ответил, вопрос был риторическим. Конечно, и тот, и другой не хотели гулять по темному переходу.

– Ну да, Жека такое уже делал, - проговорил Серый.
– Вот, неделю назад, один придурок спорить начал... Так мы его и высадили. Говорят, в тоннеле труп его нашли, весь обглоданный. Не знаю, кто его так.