Анатомия страха
Шрифт:
— Расскажите, пожалуйста, все о взаимоотношениях вашей компании.
— Наши взаимоотношения прервались двадцать два года назад.
— Тогда расскажите, почему они прервались…
Допрос длился почти два часа. Следователь дотошно мусолил каждую деталь, по двадцать раз переспрашивая одно и то же, пытаясь поймать на противоречиях. Дав подписку о невыезде, Дима вышел в коридор с жутким ощущением, что именно он заказал всех громких покойников последних лет.
В вестибюле его окликнули. Дима обернулся и увидел оперуполномоченного убойного отдела главка Костю Малинина, с которым познакомился лет пять назад. Костя тогда
— Ты от Ильича? — спросил Костя, подойдя поближе.
— От Калистратова что ли? От него.
— И как?
— Мокрый, как мышь.
— Кто — он или ты?
— Не знаю, как он, а я точно, — Дима достал носовой платок, промокнул лоб и шею. — Ты его хорошо знаешь?
— Более или менее, — пожал плечами Костя. — Неплохой, вроде, мужик. Спокойный, опытный. Но въедливый.
— Что въедливый — это точно. Все мозги мне выел.
— Да, это он может.
Костя задумчиво грыз изнутри щеку, от чего лицо его складывалось в забавные гримасы. И хотя ситуация нисколько не располагала к веселью, Дима не удержался от улыбки.
— Вообще-то, как раз я должен был этим делом заниматься, но поскольку ты фигурантом проходишь, пришлось отказаться. Я тебе звонил вчера, ответчик сказал, что ты за пивом ушел. Думал перезвоню попозже, да с детьми завозился, а потом, вроде, поздно было.
— Это с какими еще детьми? — удивился Дима.
Костик, несмотря на свои двадцать семь, проявлял задатки настоящего, можно даже сказать, прирожденного старого холостяка. Разговоры о браке заставляли его кривиться, как от зубной боли. Невысокий, худенький, Костя был похож на старшеклассника, но женщины почему-то его обожали. Он легко знакомился, легко заводил романы — и так же легко расставался со своими подругами. Семейный человек, по его словам, был похож на чудака, пришедшего на банкет и весь вечер трескающего исключительно кабачковую икру. Поэтому дети могли быть только чужие. На худой конец — какие-нибудь малолетние нарушители.
— С моими детьми, — Костя надулся от гордости, как индюк.
Дима обалдело заморгал глазами.
— У меня теперь двое детей, жена и вроде как теща, — очень понятно объяснил Костя.
— А поподробней?
— У меня есть жена Света. Правда, мы еще не расписаны, потому что Светка пока не хочет. Она вдова, у нее двое детей. А еще с нами живет мать ее мужа, инвалид. Светке она свекровь, а мне… Пусть будет теща.
— А дети большие? — никак не мог опомниться Дима.
— Одному пацану шесть, другому четыре. Классные ребята.
— Зовут тебя папой?
— Зачем? Костей. Приходи в гости. Нет, серьезно. Запиши телефон. Звони и приходи.
— Ладно. Если не арестуют, то приду, — вздохнул Дима.
— Типун тебе на язык, Димка! — рассердился Костя. — Все выяснится. Калистратыч не дурак, он от нефиг делать не сажает. А против тебя нет ничего. Все, я побежал. А ты обязательно приходи, а то обижусь.
Сев за руль, Дима какое-то время просто сидел, не заводя мотор. Надо было успокоиться и прийти в себя. Мало утренних заморочек и допроса, так еще и Костя. Неожиданно он понял, что завидует приятелю. Не потому, что неведомая ему Света (Света!) не хочет идти в загс, нет, дело в другом. Это какая же должна быть женщина, чтобы убежденный холостяк захотел жениться, не взирая на наличие двоих детей и совершенно чужой старухи-инвалида!
— Но ведь я уже все рассказала, — удивилась секретарша Геннадия, маленькая светленькая Любочка, чем-то похожая на молодую Надежду Румянцеву — не Любовь Алексеевна, даже не Люба, а именно Любочка.
— Я не из милиции, а из частного детективного агентства. Действую по поручению жены Геннадия Федоровича.
Это была неправда, жену Геннадия Дима еще не видел, но решил, что в подробности вдаваться не стоит.
— Так вы частный детектив? — глаза Любочки округлились, и даже голосок стал таким же, округленным. — Да, конечно, спрашивайте, расскажу, что надо.
Дима в сотый раз подивился парадоксу: вполне законопослушные граждане всячески уклоняются от контакта с милиционером, которому обязаны помогать по закону, а неведомому шерлоку холмсу, которого вполне имеют право послать в далекие края, выкладывают все, как на духу.
— Скажите, — спросил он, — что-нибудь осталось: ежедневник, записная книжка, в компьютере записи?
— Нет, все забрали. Ежедневник. Он в кабинете остался. А книжка, наверно, у него была. Не знаю.
— Ладно… Любочка, вспомните хорошо тот день. Какие-нибудь необычные звонки, посетители…
— Посетителей вообще не было. Ну, посторонних. Только наши — юристы, экономисты. Звонки тоже обычные. Хотя, нет… Постойте… Надо же, только сейчас вспомнила!
Девчонка явно лукавила. Ничего она не забывала. Просто — опять же! — не захотела почему-то делиться с опером. Может, не понравился.
— Звонила секретарь некого Тищенко. Просила передать, что встреча на прежнем месте. Кажется, в восемь.
— Тищенко? — переспросил Дима. — Вы знаете, что за Тищенко?
— В том-то и дело, что нет. Я с Геннадием Федоровичем три года работала, всех его постоянных партнеров, деловых знакомых знаю, ну, по имени-отчеству, по должности. А про этого Тищенко — ничего. Или эту. Он… или она… Короче, звонит только секретарь — женщина, что-то передает.
— И давно звонит?
— Ну… месяца четыре. Раза так два в неделю.
— А после смерти Геннадия Федоровича не звонила?
— Точно! Звонила. В понедельник.
Ах ты маленькая врушка! Забыла, как же! Вот только почему врешь?
— Что спрашивала? Или передавала?
— Что и обычно. Что его будут ждать в половине пятого. Где и всегда. Я сказала, что Геннадия Федоровича нет. И неизвестно, когда будет. Мы же тогда еще не знали, что он… что его…
— Она всегда говорила одно и то же?
— Ну… Обычно да. Встреча там же. Только сначала было в восемь, потом в девять, потом снова в восемь, в семь, в шесть, в пять. Я помню, потому что записываю. Один раз сказала, что встреча отменяется. И пару раз просила перезвонить Тищенко.
— Значит, в понедельник — в половине пятого… — задумчиво повторил Дима. — А до того — в восемь…
Он позвонил в «Аргус» и попросил одного из сотрудников немедленно приехать на Лиговский с АОНом и аппаратурой для записи с телефона.
— Значит так, Любочка, сейчас приедет наш сотрудник. Я вам телефонный аппарат поменяю. Если кто спросит, скажете, что милиция. А если вдруг из милиции кто нагрянет… Скажете просто, что аппарат сломался, поставили другой. Идет?