Анатомия страха
Шрифт:
Мелькнули и исчезли огни последней девятиэтажки, которая одиноким часовым вглядывалась в темноту. Асфальт сворачивал на север, строго на запад шла грунтовка. Свирин вышел из машины и запрыгал по ухабам. Его светлый плащ, словно кошачий глаз, ловил далекие отблески фонарей. Ирина вышла из машины и тут же по щиколотки увязла в грязи.
Дождь прекратился, похолодало. Налетевший северный ветер быстро расчищал небо, кое-где показались крупные яркие звезды. Пару раз Ирина слышала за спиной шум мотора и пряталась за худосочные кусты, но машины сворачивали.
Прямо за кустами пустырь едва заметно
В детстве Ирина постоянно мечтала о приключениях, полных опасностей, о погонях, засадах и смертельных схватках со злодеями. Грезя наяву, представляла себя в разных авантюрных сюжетах. Разумеется, все в них всегда кончалось замечательно: злодеи были наказаны, пленники освобождены, сокровища отысканы. А в жизни все шло слишком скучно. И вот теперь она будто оказалась в самой середине своих оживших фантазий.
Оголенными нервами она вдруг почувствовала, что не одна в этой темноте. Кто-то еще прячется в кустах, затаив дыхание и замерев. Всем своим существом, превратившимся в огромный радар, она воспринимала присутствие человека, а может, и не одного. Кто они? Что тут делают? За кем следят? Горький сок паники брызнул в рот, словно она раскусила стебель молочая. Захотелось заорать дурным голосом и убежать, но горло сжала ледяная схватка спазма, а ноги отказались подчиняться.
Оцепенев, Ирина, наверно, забыла бы, зачем вообще приехала сюда, но единственное светлое пятно в темноте невольно притягивало взгляд. Постепенно глаза привыкли и начали различать что-то еще. Черный ящик в центре ложбины оказался чем-то вроде телефонной будки. Во всяком случае, там была дверца, которую Свирин, подойдя, открыл.
Он вошел в будку, и вдруг загорелся крошечный дрожащий огонек - зажигалка или спичка. Страх потихоньку ослабил хватку. Ирина изо всех сил напрягала глаза, стараясь разглядеть, чем занимается Олег, но так ничего и не увидела. Проглотив горькую противную слюну, она пошевелилась, чтобы освободить затекшую ногу. Вместе с горячей волной мурашек ее затопила злость на весь свет. И на себя саму - тоже.
Что, интересно, она тут рассчитывала высмотреть в потемках? Что она вообще рассчитывала высмотреть? Убийство? Ограбление банка? Передачу тонны героина? А даже если и так? Она снова подумала, что Свирин ее просто убьет. Нет, надо кончать с этим маразмом. Поиграла в «Зарницу» и хватит. Продать дачу, квартиру разменять. В одной жить, другую сдавать. Машину поменять на такую вот гадючью «шестерку»...
И все-таки какого черта он делает в будке?!
Олег вышел, и тут...
Она так и не поняла, откуда взялся этот мужик. Будто ночь сгустилась и материализовалась жутким монстром. Ирина застыла с открытым ртом, глядя, как тень преградила Олегу путь.
– Это моя будка!
– донесся до нее хриплый голос, в котором угроза мешалась с глумливой уверенность в своей безнаказанности.
– А ну-ка, дядя, плати контрибуцию.
«Компенсацию», - пискнула про себя Ирина, больно прикусив костяшку большого пальца.
– Что тебе нужно?
– голос Олега, дрожащий, неуверенный, был нисколько не похож на его обычный, с ленивой полублатной растяжкой гласных выговор.
Ну что, Олежек, заиграло очко, мстительно подумала Ирина. Это тебе не дружков шантажировать и не баб в койку загонять.
– Мне, дядя, нужен твой бумажник. И часики.
Олег что-то заблеял.
– А теперь, дядя, я тебя, наверно, кончу. Голос твой мне не нравится.
– Да что я тебе сделал-то?
– Олег сорвался на визгливый фальцет.
– Я тебя и не видел даже.
– Не видел? Это хорошо. И не увидишь.
Что-то сочно щелкнуло, как будто открыли вакуумную упаковку сосисок. Олег то ли ахнул, то ли сдавленно вскрикнул.
Давай, давай, нашинкуй его в капусту!!!
Ирине действительно этого хотелось. На полном серьезе. Вспомнился давний сон, который гнойной занозой сидел в памяти, как и поцелуй взасос с одноклассницей, и жуткий момент, когда она плохо закрыла дверь туалета в поезде и вошедший парень застал ее висящей над унитазом в позе орла. Ей снилось, что кто-то напал на нее в подъезде, но она смогла вывернуться и ударить нападавшего бутылкой. А потом долго-долго била его ногами - по лицу, в живот, в пах, испытывая ни с чем не сравнимое пьянящее наслаждение. Воспоминание было острым и стыдным, как само наслаждение. Такой же стыд Ирина испытывала каждый раз в постели с Олегом. Это был своего рода катарсис: облегчение, освобождение после мучительной близости, почти насилия, и каждый раз она ненавидела себя за эту случившуюся помимо ее воли вспышку.
Мгновенно вспомнив все это, вспомнив липкие холодные руки Олега, кисловатый запах изо рта, его снисходительную надменность, Ирина поняла, что завидует этому хриплому невидимке и никак не отказалась бы очутиться на его месте. С большим-пребольшим ножом... Она вернулась в свой сон. Желание убить, увидев перед этим страх в белых глазах, было настойчивым и колючим, как ветка ежевики. Плевать на то, что будет потом! Плевать на все!
«Ну давай, давай! Убей его!» - шептала Ирина. Она словно сама стала этим едва различимым в темноте силуэтом, сама держала в руке нож, готовая нанести смертельный удар: в сердце, в печень или по горлу...
Едва слышный шорох, тень, промелькнувшая там, откуда доносились голоса, короткий утробный звук - и снова тишина.
Луна нырнула в облако, стало совсем темно, но Ирина все же разглядела, что гориллообразный силуэт, сложившись, как шезлонг, бесформенной кучей лежал на земле. Рядом неподвижно белел плащ Свирина. Прошло не меньше минуты, прежде чем он вскрикнул раненым зайцем и бросился бежать, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь.
Ирина испытывала острое разочарование. Более того - досаду и почти физическую боль, словно партнер остановился за несколько секунд до оргазма. Она вернулась в реальность: от сидения на мокрой земле брюки промокли насквозь, на щеке горела царапина, ноги замерзли до хрустального звона. Сердце колотилось, как после марафонского пробега.