Анатомия зла
Шрифт:
"Зачем?! " – снова не удержалась от вопроса Клара.
"Слушай и запоминай: Этот рубильник может сработать только один раз и только в одном направлении. Если его отжать вверх, моя "кровеносная система" тотчас включится. Из "артерий" хлынет вода, а из "вен" под большим давлением будет разбрасываться сухая смесь. Соединившись друг с другом, они образуют раствор, вязкую массу, которая в короткий срок заполнит все помещения и затвердеет. По своим свойствам она превышает прочность бетона. Нижняя Клиника прекратит свое существование, став монолитным фундаментом Клиники Верхней. И тогда никаким археологам не справиться с моими Помпеями в миниатюре."
Клара сочла идею Гроссе достаточно оригинальной и больше о ней не вспоминала, поскольку зловещий рубильник мирно бездействовал в своей нише. Гобелен же, прикрывавший его постепенно превратился для нее в обычный элемент интерьера...
Пожелав ей спокойной ночи, Гроссе лег на бок, и почти сразу дыхание его стало ровным и глубоким. Клару всегда удивляла эта его способность моментально засыпать. Сама она, как правило, мучилась бессонницей. А последние две ночи и подавно превратились для нее в сплошной кошмар.
ГЛАВА 19
Предупрежденная заранее Айрис приготовила им ранний завтрак. Стараясь не замечать girlfriend своего хозяина, эта старая карга, как звала ее про себя Клара, поставила перед ними две здоровенные тарелки с жареной картошкой, оладьями и сложенным вдвое омлетом, начиненным грибами, овощами, беконом и сыром.
– Да мне в жизни не осилить такое! – ужаснулась Клара.
– Ешь! – приказал Гроссе. – Я ведь сказал, дорога не близкая. А я не собираюсь нигде останавливаться.
– И ты решил, как машину – бензином, заправить нас впрок.
– Вот именно. Поторопись. Мы попусту теряем время.
Они вышли в сад, когда роса еще искрилась на клумбах и газонах, за которыми ухаживали приходящие садовники и, конечно, сама экономка, по-прежнему считавшая цветы своей собственностью, или чем-то вроде своих детей.
– Жди меня здесь, я выведу машину, – сказал Гроссе, направляясь к гаражу.
Клара знала, что он ездит на темно-вишневом Audi, и удивилась, когда в конце driveway показалось нечто совсем другое – малахитовый Lincoln.
– Ты купил новую машину? – рискнула спросить она, усаживаясь рядом с ним на переднее сидение.
– На обратном пути я, так и быть, позволю тебе заглянуть в свой гараж, – отозвался он, деловито выруливая на пустынную еще улицу. – Чтобы ты больше не задавала мне таких вопросов.
– И что я там увижу?
– Помимо уже известных тебе Audi и Lincoln, серебристый джип Ford, Jaguar цвета мокрого асфальта, черный Ferrari и жемчужную Alfa Romeo.
– А я и не знала, что ты коллекционируешь машины.
– Да у меня физически нет времени на всякие хобби. Как выразился один мой недоброжелатель, я их не коллекционирую, а просто держу, как держат породистых лошадей в конюшне. Когда ездишь все время на одной и той же машине, особенно в таком городишке, как этот, невольно всем мозолишь глаза, и всякая собака знает, когда и куда ты поехал. Поэтому периодически менять машины просто необходимо.
Миновав несколько улиц, автомобиль плавно въехал на freeway и влился в общий поток. Стрелка спидометра застыла на отметке 90 миль в час. Клара, уже много лет знавшая одну дорогу – до клиники и обратно, в редких случаях – до виллы Гроссе, успела отвыкнуть от скоростных трасс. Ерзая в кресле, она чувствовала себя, мягко говоря, неуютно.
– Эрих, у меня кружится голова.
Он пропустил мимо ушей ее жалобу и даже не подумал сбавить скорость.
От разбросанных повсюду городков и следующих друг за другом поселений фривей отгораживала бесконечная бетонная стена. Поэтому Кларе были видны лишь черепичные крыши домов, разграфленная на пять полос односторонняя лента дороги, стремительно летящая под колеса, да вереницы машин, которых с каждой минутой становилось все больше. В Калифорнии рабочий день начинался с дороги. Солнце успело довольно высоко вскарабкаться по небесной сфере, и в то же время висело еще достаточно низко, чтобы светить прямо в глаза, раздражая Клару и мешая ее спутнику вести машину. Он опустил козырек, надел темные очки, но и это не помогло. Дорога изменила направление, вильнув на юго-запад, и теперь ехидное солнце впивалось ему в левый глаз через боковое стекло.
– Тысяча чертей! – выругался Гроссе. – Хоть бы одно облачко на этом, вечно голом небе!
Он сменил freeway на highway, и теперь они мчались по узкому ущелью между гор, живописно громоздившихся по обе стороны от них и нежно таящих в туманной синеве у горизонта. Солнце оказалось, наконец, позади машины, и Клара могла, не щурясь, смотреть по сторонам, наслаждаясь мирными пейзажами. Из ущелья они поднялись на плоскогорье. Им попадались, распространявшие невыносимо едкое зловонье, фермы, пестревшие черно-белыми спинами тысяч, сгрудившихся у кормушек, коров; лошади, свободно пасущиеся в элитных загонах; и даже страусиная ферма.
– Эрих, может ты все-таки скажешь, куда и зачем мы едем в такую даль?
– Нет. Не скажу. Потерпи. Минут через сорок будем на месте.
Дорога спустилась в долину и довольно долго змеилась сквозь апельсиново-лимонные плантации, мимо изумрудных садов авокадо, спускавшихся по склонам гор. Гроссе вел себя так, будто он сидел в машине один, будто Клары и не было рядом. Сначала она злилась и обижалась. А потом не заметила, как уснула.
Свернув к раскрывшемуся бескрайней чашей океану, Гроссе бросил на нее холодный взгляд и удовлетворенно скривил губы в подобии улыбки. Спящая Клара его сейчас устраивала больше, чем бодрствующая.
Она открыла глаза лишь когда автомобиль резко сбавил скорость. Каменистая дорога превратилась в две едва приметные колеи, местами заросшие пожухлой травой. Взглянув в боковое окно, Клара ахнула от неожиданности. Они ехали по самому краю крутого обрыва, за которым, насколько мог видеть глаз, простирался Тихий океан. Дикая, неприветливая местность, без единого намека на жилье и вообще – на присутствие человека. Она втянула голову в плечи, не произнося ни слова.
– Разыгралось воображение? – От Гроссе ничего не ускользало. – Пугаешься даже безобидного океана.