Анатомия зла
Шрифт:
– Займись своими делами, приятель. А мы пройдем к бассейну, – бросил ему через плечо Гроссе, увлекая Клару вглубь сада.
Заметив в кустах собаку, он подозвал ее, хлопнув себя ладонью по бедру:
– Тим, ко мне! – И когда убогое существо подползло к его ногам, сказал: – Приглядись к нему повнимательнее. Ничего не замечаешь?
– Неужели..?
– Ага. Пинчер с головой терьера. Один из выпускников моего Вивария. Живет, двигается и даже растет.
– Потрясающе, Эрих! – непроизвольно вырвалось у Клары.
– Потрясающе, говоришь? – Он ехидно прищурился. – Почему же, когда я показывал тебе аналогичные комбинации с человеческими головами, ты захлебывалась от негодования? А ведь кто-то должен был отважиться на такое. Всегда может возникнуть ситуация, когда понадобится заменить пациенту не только почку или сердце, но и голову.
Клара промолчала.
Они вышли на открытую площадку с бассейном как раз в тот момент, когда стройная юношеская фигура, отделившись от невысокого трамплина у дальнего бортика, стрелой скользнула под воду. Прошла долгая минута, а может и больше, прежде чем голова его показалась у самых их ног.
– Гро! – окликнул юношу Гроссе – таким же властным, хозяйским тоном, каким только что подзывал к себе собаку-гибрида.
Голова над взбаламученной водой замерла, повернулась на зов. Юноша поспешно выбрался из воды, шагнул в сторону Учителя и только тогда заметил, что тот не один.
При виде женщины Гроэр резко остановился. Так дикий олень под дулом охотника хочет умчаться прочь, укрыться в спасительных зарослях, да не слушаются ноги. Он был строен и наг, как библейский Адам. Капельки воды искрились на его загорелом сильном теле, струйками сбегали с длинных, налипших на лицо и шею волос. Тряхнув по-звериному головой, он откинул назад мокрые волосы, обдав Клару веером брызг.
Увидев его лицо – с крупным тяжеловатым подбородком и высокими, обтянутыми упругой кожей скулами, его холодные желто-серые глаза, сверкавшие кристаллами льда, Клара лишилась дара речи. Этот юноша излучал ту самую таинственную энергию, что когда-то, в далеком прошлом превратила ее в рабу собственных страстей. Гроэр, в свою очередь, забыв о присутствии Учителя, неотрывно и жадно смотрел на Клару.
Гроссе, внимательно наблюдавший за обоими, с удивлением и тревогой обнаружил что эта встреча произвела на Клару даже гораздо более сильное впечатление, чем на Гроэра. Губы ее дрожали, глаза расширились. Слабо вскрикнув, она взмахнула рукой, будто желая избавиться от наваждения.
– Я ведь кажется просил тебя: без эмоций, – гневно прошипел Гроссе.
Она его не услышала. Она вся была во власти пристально и дико смотревших на нее до боли знакомых глаз. Звон, возникший в ушах, настойчиво нарастал. Все качалось и ускользало, расплываясь туманом.
Этого не может... не должно быть, – беззвучно шептали ее губы.
Чувствуя, что теряет сознание, она ухватилась за руку Гроссе, клещами вцепилась в нее.
– Приведи себя в порядок и возвращайся, – приказал Гроссе юноше, морщась от боли и с трудом отрывая от себя сведенные судорогой пальцы Клары.
Гроэр нехотя повиновался. Он шел к дому, как лунатик, то и дело оглядываясь.
Поджав губы, Гроссе испепелял Клару взглядом. Ее бледность, весь ее вид вызывали в нем одно лишь раздражение.
– Извини... Пожалуйста, извини. Это сейчас пройдет. Обещаю тебе.
Он усадил ее на пластмассовое пляжное кресло. Сел рядом. На его лице было написано нетерпение, тревога, недовольство.
– Не вини его за наготу, – сказал он, просто чтобы что-то сказать. – Ему незнакомо чувство стыдливости.
– Невероятно. Непостижимо, – невменяемо бормотала Клара. – Время повернулось вспять...
– Что ты несешь?
– Ты ведь ничего про меня не знаешь. Не знаешь о том, как я встретила тебя, как без памяти влюбилась.
– Отчего же. Прекрасно все помню. Лет пятнадцать назад, когда ты...
– Нет, Эрих, нет. Это случилось значительно раньше. В то лето мы отдыхали с родителями в Лас-Пальмасе. Мне едва минуло четырнадцать. Именно там я впервые увидела тебя, совсем еще молодого.Ты был в голубых шортах, в белой бейсболке и сандалиях на босу ногу. Самоуверенный, смуглый, сильный, как бог. Ты заслонил собою весь мир. С тех пор и по сей день я могла видеть только тебя. Думать только о тебе... Родители узнали о моей страсти слишком поздно, когда я уже была с тобой. Они требовали, чтобы я отказалась от тебя. Я не послушалась их. Тогда они отказались от меня. Шли годы. – Ее голос зазвучал грустно и удрученно. – Ты менялся. Увы, не только внешне. Но я как икону хранила в памяти твой образ – таким, каким запомнила тебя на Канарах. – Она умолкла ненадолго, унесясь мыслями в прошлое. – И вот сейчас, столько лет спустя, ты словно вернулся оттуда, из моего полудетства, из моей мечты. Скажи, что это твоя очередная мистификация или оптический обман. А может у меня галлюцинации после долгой дороги? Такого ведь просто не бывает, правда? Скажи, что мне это все привиделось, и я поверю тебе. Честное слово, поверю!
– Почему ты никогда не рассказывала мне о Канарах?
– Почему... Наверное, не хотела обременять тебя своей любовью.
Он обнял ее за плечи, привлек к себе. Ведь именно так должен был поступить любящий мужчина, услышавший подобное признание. Но мысль его напряженно работала совсем в ином направлении. Ситуация неожиданно осложнялась. Меньше всего он ожидал, что его сходство с Гроэром вызовет в ней такую реакцию, такие бурные переживания, последствия которых могли оказаться самыми непредсказуемыми
Обманутая его лаской, Клара попыталась продолжить свою исповедь.
– Ты остановился тогда перед деревом Дракона. Помнишь это дерево?
– Ах, при чем тут дерево Дракона! – забыв про свою роль, вспылил Гроссе.
Она осеклась. Этот резкий окрик вернул ее к действительности.
– Прошу, приди в себя. Возьми себя в руки. Он сейчас вернется.
– Вернется? Значит, он не плод моего воображения? Он реален!
– Да, да, Клара! Реален! Только он это не я. Понимаешь?
– Конечно, понимаю... – Она задумалась, пытаясь найти логическое объяснение нелогичному феномену. – Но... но ведь ты в свое время заверил меня, что бесплоден, что у тебя не может быть детей. Зачем тебе нужна была эта ложь?
Он в ярости стиснул кулаки, прикладывая титанические усилия, чтобы сохранить спокойное выражение лица.
– Я сказал тебе правду, Клара.
Она смотрела на него укоризненно, с осуждением. Как он мог отрицать очевидное. Снисходительная улыбка тронула ее губы.
– Эрих! Если ты хотел и дальше хранить свою тайну, то зачем было привозить меня сюда? А если все-таки привез, почему продолжаешь стоять на своем?
– Я ведь человеческим языком говорю тебе: ЭТО НЕ МОЙ СЫН. – Его трясло от гнева.