Анчутка
Шрифт:
В общем, в пещере царила атмосфера творческого экстаза с полным погружением. Леха поймал себя на мысли, что любой ярмарочный фокусник повесился бы от зависти на ближайшем суку, окажись он сейчас в пещере.
Когда анчутка сделал очередную драматическую паузу, Леха деликатно покашлял и постарался удержать его от неминуемой кровавой расправы над третьей конной армией разбойников.
– Ты насчет убитых не перегибай, у нас столько народу в провинции не живет.
– Не любо – не слушай, а врать не мешай. – анчутка покосился на егеря
– Господин егерь, прошу проникнуться, – обратился он к сидящим, поведя в сторону Лехи лапкой и крылом одновременно.
Слушатели взорвались бурными, продолжительными аплодисментами, местами переходящими в овации. В связи с тем, что у доброй половины вместо ладоней были копыта, овации больше походили на работу карьерной камнедробильной установки.
Поклонившись почтенной публике, Леха накинул на плечо рюкзак и пошел в один из коридоров, где заранее присмотрел себе тихий уголок. Назавтра нужно дойти до деревни, и ночные посиделки ему были ни к чему.
Сборы
Наутро в пещере было тихо. Нечисть, нагостившись, наобщавшись и кое где даже наоттопырившись, к рассвету разбрелась по домам. Как ни веселись, а до первых петухов надо успеть, чтобы не отсиживаться в дороге под сомнительными корягами и кустами.
Анчутку Леха застал недалеко от входа. Тот сидел в углу, сияя от счастья, и натирал об шерсть на крылышке медную пряжку.
– Глянь, Леха, какая пряжка! – Анчутка послюнявил коготь и поковырял на пряжке какое-то пятнышко.
Пряжка и впрямь была хороша. Медная, кованая массивная рамка сияла благородным металлом, а медный шпенек был украшен красной бусинкой.
– Ну, с таким приданным ты у нас теперь первый парень. – Егерь порадовался за анчутку. – Сбылась мечта.
– Ты представляешь, Леха, они даже менять не стали на кто-что-стибрит. Сказали – держи, за выдающийся вклад в культурную жизнь пещеры и личные творческие заслуги.
– Ну хоть не за боевые, – вздохнул егерь. – А то ты вчера размотал уйму народу. Целых две конные армии, не хухры-мухры.
– Так, Леха, брехать – не пахать, брехнул, да отдохнул. – Анчутка наслаждался минутами славы.
– А еще, Леха, шишига одна обещала знакомой кикиморе про нас рассказать, как мы разбойников то одолели. А то она не пришла, у нее какие-то проходимцы на озере задумали бобров ловить.
– Ну, если у шишиги воображение хоть каплю от твоего, то вскорости две конные армии превратятся в рать, которой нет числа. А ты из скромного анчутки превратишься в Великого Воина, покорителя миров. Причем сразу всех.
Леха даже не догадывался, насколько он был близок к истине.
***
Вскипятив чайник и наполнив термос, егерь быстро перекусил у входа и вернулся в пещеру за рюкзаком.
Анчутка, закончив полировать пряжку, сидел возле сундука в компании двух домовых и постигал премудрости игры в кости. Тот факт, что каждый раз на костях выпадало разное число, приводил его в легкое замешательство, временами переходящее в бешенство.
– Мне до деревни надо дойти, расскажите, какая из ближайших с постоялым двором, – обратился Леха к домовым. Ибо домовые, хоть и не сильны в географии, но все дома и деревни округи знали наперечет.
– Тьфу, проказа, – плюнул один из них. – Вроде добрый человек, а про никчемное дело упросил.
Леха знал, что домовые недолюбливают трактиры и постоялые дворы по множеству причин, главная из которых – постоянная суета. Домовому забота – дом сохранить в спокойствии и благополучии, по этой причине он привязывается к хозяину и домочадцам. А какое спокойствие может быть в трактире – одно беспокойство, да еще народец ходит не всегда с чистой душой. Поэтому если кто из домовых и селится в постоялом дворе или трактире, то обитает на кухне да в хозяйской части, не заглядывая в съемные комнаты.
– Мне постоялый двор для того нужен, что обычно там все новости собираются. – Леха решил внеси ясность. – Так что не думайте понапраслину, не для баловства иду. На службе я.
Домовые посмотрели на егеря, потом друг на дружку, и, похоже, подобрели. Пошептавшись между собой, они сгребли с пола пыль, рассыпали ее по сундуку и начали обстоятельно чертить по пыли замысловатую линию.
– Ты, мил человек, вот так пошел-те, до развилки как дошел-те, так сюда и повернул. Тут ходьбы получается ежели конным, то к полудню пришел-те, а пешим к вечеру. И третья хата, тьфу, он как раз тот постоялый двор и будет. В энтом дворе наша родня живет, на хозяйской части. Только беспутная – как поселилась при трактире, так и забыла про хозяйство да про честный труд. Промышляет, понимаешь, разными, тьфу, городскими изворотами.
– Спасибо, дедушки, уважили. – Леха достал из кармана заранее припасенную баночку с вареньем, что от сухпайка, и положил на сундук. – Угощайтесь, от всего сердца.
При виде варенья всякая степенность из домовых улетучилась в секунду и они, словно шаловливые школяры возле незапертого буфета, наперегонки засовывали в баночку пальцы, облизывали и жмурились от удовольствия.
Закончив с вареньем, вылизали баночку дочиста и обернулись к Лехе.
– Уважил так уважил. Ежели кого из наших встретишь – от евсеевой родни привет передавай-те.
***
После беседы с домовыми рассиживаться не следовало, и Леха, закинув рюкзак на плечи, двинулся к выходу. Однако возле самой двери сзади послышался отчаянный стук копытец и запыхавшийся анчутка схватил его за штанину.
– Леха, ты куда?
– До постоялого двора дойти надо. Разузнать последние новости, может кто про ведьмака слышал. Да и провиантом запастись.
– Леха, я с тобой. – Анчутка решительно вскарабкался на рюкзак и занял привычное место.
– Слезай. Если ведьмака встречу, он тебя моментально увидит. Это для людей ты можешь невидимым быть, а у ведьмаков свое зрение.