Андрей Боголюбский
Шрифт:
4
Окончили княжеский заказ. Пришёл слуга и сказал, чтобы они пришли на княжой двор:
– Сам князь с вами говорить будет. У Алексея потемнело в глазах:
– Батюшки, что же это? Николай ухмыльнулся:
– Может, похвалит наше старание… может, побранит за нерадивость.
В праздничных рубахах стояли мастера перед высоким теремным крыльцом.
Искоса поглядывая на Николая, Алексей удивлялся: сухое лицо учителя было, как всегда, спокойным. Алексей же совсем пал духом, когда увидел вышедшего на крыльцо нарядного слугу.
– Ступайте… Князь повелел привести вас в покой. Андрей встретил мастеров ласково:
– Ну, хитрокознецы, чем порадуете своего князя? Николай раскрыл ларец и, поклонившись, протянул его Андрею. Сделал это не спеша, с достоинством. Прищурив глаза, князь внимательно рассматривал сработанные мастерами кольца.
– Хороши!
– сказал он, любуясь тончайшим узором из лёгкой, как паутинка, проволоки.
– К такой вещи страшно прикоснуться, а каково было её сделать?
Трёхбусенные височные кольца были излюбленным украшением владимирских женщин. От головного венца у висков спускались две цепочки, на которых прикреплялись кольца с тремя тонкими ажурными бусинами из филигранного каркаса. У некоторых богатых боярышень на цепочку с каждой стороны прикрепляли по три трёхбусинных кольца с серебряным или золотым колтом, свисающим над самым плечом. Заказав 1это узорочье, князь хотел показать грекам высокое искусство своих мастеров.
Сейчас, любуясь этим чудом ювелирного искусства, князь забыл о мастере. Поворачивая украшение то в одну, то в другую сторону, он говорил задумчиво:
– Жаль посылать грекам это дивное узорочье! Оно к лицу больше какой-нибудь голубоглазой владимирке, чем гречанке.
Князь посмотрел на Алексея. Тот стоял опустив голову.
– Постой, постой!
– сказал Андрей, припоминая.
– Это ты бежал от боярина Ивана, а потом с Золотых ворот кидал в него палками?
Алексей стоял всё так же, не поднимая головы.
– Я, княже… - произнёс он заплетающимся языком.
– Нехорошо, грех!.. Ну, покажи, какой ты мастер, что принёс? Может, ты только и умеешь, что бросать в стариков палками?
Николай поспешно раскрыл другой ларец:
– Здесь, княже, колты, украшенные зернью. Это его работа.
– Зернью? Покажи.
Николай бережно передал князю колты. Поверхность их покрыта была несколькими тысячами мельчайших зёрен металла, каждое из которых было в пять-шесть раз меньше макового зерна.
Андрей внимательно рассматривал работу своих ювелиров. Заломилась правая бровь, а задумчивые карие глаза вдруг стали мягкими.
– Хорошо… - сказал он тихо.
Посмотрев ещё раз на колты, князь промолвил:
– Ведь дело-то не Богово, а рук человеческих. А не верится! Многое может сделать человек…
Николай с Алексеем стояли взволнованные, не зная, что сказать. В голосе Андрея слышалось столько восхищения, что у Алексея начал проходить страх.
– Тебя, мастер Николай, - продолжал князь, - велю одарить. А тебе… - Андрей строго посмотрел на Алексея.
– Что испугался? Тебе всегда работать с ним, а к боярину не возвращаться вовсе. Уразумел?
Николай толкнул ученика локтём. Алексей повалился князю в ноги.
5
Незаметно проходила зима. Пришёл декабрь-студень. Первого декабря, в день Наума-грамотника, малых ребят начинали учить грамоте. В этот день мальчики говорили. «Батюшка Наум, наведи на ум». Прошло четвёртое декабря, день великомученицы Варвары. По народным приметам, в это время особенно лютовал мороз: «Трещит Варюха - береги нос да ухо». На полях заиграла в свои трубы развесёлая вдова-вьюга, бросая на город тучи снега, навевая сугробы на соломенные крыши бедняков и убирая причудливыми намётами резные тесовые кровли княжих и боярских теремов.
Алексей видел, как тяжело было жить тому, у кого в избе не было, как у них, двух-трёх здоровых работников, и радовался, что дед Кузьма во Владимире. Для бедняков эта зима была тяжёлой.
Давно возвратилось княжеское войско с волжских берегов, где оно нанесло поражение булгарскому князю, но во Владимире всё ещё лежали по избам хворые и раненые. Лечили их настоями трав, клали на раны плесень и мёд. Многие горожане и ремесленники не могли заниматься своим ремеслом. У дверей Успенского собора, у церквей Спаса и Георгия, несмотря на стужу, стояли безрукие, одноглазые, с большими гноящимися язвами. Держа в зубах шапки, тянули прихожан за полы:
– Братья-владимирцы, помогите! Дружинники, как будто не замечая, старались побыстрей пройти мимо этой толпы обездоленных.
Удивлялись люди. Поход был удачный, булгары оказали малое сопротивление, а калек и больных хоть отбавляй. Кое-кто из участников похода, которые побойчей, говорили на торгу, не боясь казни:
– Воины князя изоделись в драгоценные бархаты-аксамиты и парчу, а мы наги. Им князь Андрей Юрьевич отец родной, а нам отчим. Сколько покалечило нашего брата… сколько нищих наплодил князь…
Во рву, неподалёку от Ирининых ворот, нашли княжеского тиуна с раздробленной дубиною головой.
Неспокойно было во Владимире. Уехал Фёдор, и по городу поползли слухи, что повёз он в подарок грекам несметные богатства.
– Всё с нас!
– говорили ремесленники и орачи. В церкви призывали ловить крикунов, поносящих князя и его слуг, но мало нашлось на это дело охотников. Озлобленные, обнищавшие горожане охотно слушали всякое свободное слово, а если говорившему человеку угрожала опасность, то его о ней вовремя предупреждали.