Андрей Боголюбский
Шрифт:
– Скажи, боярин… - вытащил Прокопий из-за пазухи засапожный нож с рукояткой, украшенной серебром и чёрным деревом.
– Вот мастер сказывает, что нож сей с княжеским знаком был сделан для брата твоего, Якима. Как он попал к тебе?
– Брат отдал его мне.
– И он у тебя оставался?
– Нет. Я его подарил своему слуге.
– Тому самому, которого срубили на дороге в Василев, в то время, когда ты с князем Мстиславом Изяславичем утёк из Киева?
Кучкович молчал, опустив голову. В покое стало тихо. День был жаркий, и все чувствовали, как в растворенное
– Боярин, мечник правду говорит?
– услышали все громкий голос Андрея.
Кучкович втянул голову в плечи. Прошептал побелевшими губами:
– Правду, княже… - и, рухнув на колени, вскрикнул: - Помилуй, княже, помилуй! Покорную голову меч не сечёт!
5
Яким не знал, что схватили его брата. Он сидел за столом в своей горнице и беседовал с ключником Амбалом.
– С Андреем, Яким, тягаться трудно, - говорил Амбал, наливая себе ковш мёда.
– Он видит человека насквозь.
– Ты уже трусишь, - сказал Яким презрительно сквозь зубы.
– Вчера говорил одно, сегодня - другое.
– Мне трусить нечего, - возразил Амбал.
– Вы хотите свалить князя, чтобы снова сесть господами на своих вотчинах. Ты, Яким, получишь Москву, твой зять Пётр - землю под Суздалем. А я?
– Ты станешь богат и возвратишься к себе на родину.
Амбал в сомнении покачал головой:
– Князь Андрей не глуп! Он не позволит убить себя легко.
Яким усмехнулся, посмотрел на Амбала холодными, жестокими глазами:
– Раньше таких речей я от тебя не слышал.
Друзья повернули головы. Кто-то не спеша поднимался по деревянной лестнице. Перегнувшись через стол к Амбалу, Яким прошептал:
– Если кто не наш, притворись хмельным! Говори, что зовёшь меня на охоту. Андрей и впрямь стал теперь осторожен. Может, кого подослал…
Амбал кивнул.
Слышно было, как отрок с кем-то переговаривался за дверью. Наконец дверь отворилась. На пороге появился Паисий.
– Мир дому сему, боярин!
– произнёс он, крестясь на красный угол.
Яким и Амбал поднялись. Паисий подошёл к столу, сел на лавку.
– Угостись, - подвинул Яким к нему свой вместительный ковшик.
Паисий погладил бороду:
– Уж и не знаю, как быть, бояре… Вроде как и не пристало и не ко времени. А бес мутит - уж больно люблю я грецкое вино! Когда ездили с Фёдором в Византию, усладил я им грешную душу.
Яким и Амбал ждали, что Паисий скажет, наконец, зачем он сюда пришёл в это необычное время, но тот всё медлил. Наконец он не спеша выпил, вытер усы и бороду широким рукавом.
– Хорошо винцо! Ты мне на дорогу ещё налей, боярин, от твоих щедрот. Сейчас не надо. Я передохну, а когда буду уходить - налей.
Амбал подмигнул Якиму, и тот налил ещё ковш. Паисий выпил.
– Ну, боярин, - обратился он к Якиму, - теперь можно и о деле. Княгиня просила тебя быть очень осторожным.
– А что?
– Брату твоему по княжому повелению сегодня в ночь отсекли голову!
Амбал и Яким вскочили.
– Что ты, Паисий?
– схватил его Кучкович за плечи.
– В своём ли ты уме?
– В своём, боярин, в своём…
Яким взглянул на Паисия и понял, что тот не лжёт. По лицу боярина растеклась бледность. Сначала серые пятна появились в углах губ, затем на щеках. Яким повернулся к висевшей в углу иконе и медленно, трясущейся рукой широко перекрестился:
– Господи, спаси нас от кары!
Он хотел о чём-то ещё спросить Паисия, но не мог. Видно было, что ему трудно владеть собой.
– Ну, а что ещё повелела княгиня поведать?
– спросил Амбал.
– Княгиня молвила, что ждёт Якима с зятем Петром у себя тайно.
Яким схватился за голову.
Когда Паисий ушёл, Амбал тоже поднялся:
– Яким, прикажи сейчас же седлать коней - поскачем в Москву, а там к рязанскому князю. Андрей всё знает. Я говорил, что он мудр, как змей, и хитёр, словно лиса. Для нас от него спасенье только за рубежом земли.
Яким присел на лавку, медленно положил на стол свой громадный, покрытый рыжими волосами кулак. Сжал его со страшной силой.
– Ну, нет, Амбал!- сказал он после раздумья так спокойно, что тот посмотрел на него с удивлением и испугом.
– Отец Андрея, князь Юрий, на Москве казнил моего отца, теперь сам Андрей… Я отсюда не побегу. Здесь моя земля! Отец мой, Степан Иванович Кучка, сидел здесь, когда Андрея на свете не было. Не уйду, пока не напою эту землю Андреевой кровью! Верьте мне, бояре. Я своего добьюсь!
6
Яким Кучкович, Амбал, Ефрем Моизич и ещё десяток доверенных людей собрались в доме Петра. За стеной страшно шумели сгибаемые ветром деревья. Ждали дождя; всё небо было закрыто тёмным войлоком низко бегущих туч.
Прислушиваясь к вою ветра, Яким подошёл к столу.
– Все собрались?
– обернулся он к зятю. Пётр посмотрел вокруг:
– Кажись, что все…
– Закройте двери и никого не впускайте!
Двое бояр встали у низких, окованных железными скобами дверей. Яким провёл короткими пальцами по шее, ещё раз посмотрел на сидящих - лишнего никого не было. Все свои.
– Бояре!- начал Пётр спокойно, отчётливо произнося каждое слово, словно говорил на княжеском совете о делах обычных.
– Ведомо вам, что вчера ночью скатилась на плахе голова боярина Ивана? Доколе мы будем терпеть самовластца на нашей земле? Забыл он, что мы, нарочитое боярство, лучшие мужи земли Суздальской, избрали его на княжение! Почто терпим хулу от его слуг, а смерть и разорение от него? Разве не можем мы жить тихо, каждый на своей вотчине господином? Разве не мы вольны в животах холопов своих и смердов?
– Пётр передохнул.
– Верьте мне, мужи, сегодня одного казнит, завтра - другого, а потом и нас схватит. Покончим с этим князем!