Андрей Боголюбский

Блок Георгий Петрович

Дома Алексея поджидал Прокопий.

–  Я только из Москвы. Скакал по княжому делу да кое-что узнал о нашем.

Алексей вспомнил нож с княжеским знаком, найденный у убитого воина:

–  Нашёл мастера? Прокопий ухмыльнулся:

–  Не знаю, что и примыслить… Сказывают, что нож этот был мастером изготовлен для боярина Кучковича. Другого, говорит, такого пока нет.

–  Задал нам загадку воин… - вздохнул Алёшка. Прокопий точно размышлял сам с собою:

–  По правде поведать, давно не лежит у меня сердце к Кучковичам. Яким с князем льстив, а с другими хуже волка. С той поры как умер Изяслав, княгиня к князю переменилась -

точно затаила против него зло. С этого времени и Пётр, зять Кучковича, зачастил к ней. Видел я, как шептался он с нею. Не к добру он с ней сговаривается! Один Андрей Юрьевич этого не видит.
– Прокопий сжал руками виски.
– Тяжело всё это…

Алексей тоже задумался.

–  Во время киевского похода боярин Яким был с князем в Боголюбове, - припоминал Прокопий давние события.
– Потом поскакал к Киеву и привёз княжое повеленье. Он не мог быть у князя Мстислава. Это кто-нибудь другой. Может, нож сработан для Кучковича, да он его обронил али кому подарил. Всяко бывает…

–  А ты спроси Акима Кучковича, - посоветовал Алексей.

Прокопий ухмыльнулся:

–  Он тебе спросит! На семь локтей в землю вгонит. Ближний боярин князя…

–  Что же делать?

–  Сам не знаю. Выходит, не Кучкович был там, в стане у князя Мстислава. Жаль, что воина, у кого нашли нож, не привезли к нашим. Может, кто узнал бы…

Друзья задумались.

–  Давно я примечаю за Кучковичами неладное, - повторил Прокопий в раздумье.
– А тут этот нож… Хотя Яким Кучкович не был в Киеве у Мстислава, нож этот - его… Надо за ним посмотреть. Может, что проведаем…

8

Когда налетели снега и морозное солнце заиграло на льду выметенной ветрами Клязьмы, владимирское войско ушло в поход на Новгород Великий. Скоро замели белые метели широкий след ушедших полков, и город словно притих.

Грустными глазами смотрела Арина на дочь и качала зыбку. Вспомнился Алексей таким, каким она видела его в последний раз: в длинной до колен холщовой рубахе и рыжем бараньем полушубке, с тяжёлым топором за поясом. Глаза ласковые, улыбчивые. Неужели злая смерть закроет их и не увидят они ни Арины, ни дочери, которая спит в скрипучей люльке? Если бы могла, пошла бы на край света, серой горлицей обернулась бы и полетела к милому! Злые вести примчал ветер из-под Нового Города. Многие владимирцы напоили кровью своей горячею глинистую землю новгородскую. И не отогрелась земля, не покрылась травами и цветами. По-прежнему лежит накрытая тяжёлой пеленой снега. Ещё больше владимирцев попало в полон. Сказывают люди, что продавали новгородцы суздальских полоняников по две и по три ногаты за человека. Да не разбогател Господин Великий Новгород от этих денег…

Пришёл дед Николай, поставил в уголок берёзовый посошок, повесил кожух.

–  Не горюй, Арина!
– присел он рядом на лавку.
– Не всех посекли и взяли в полон новгородцы. Сказывают люди, что много наших по лесам хоронятся. Намедни ещё два человека пришли - бондарь Вышата да гончар Тудор. От дружины Романа Мстиславича утекли в лес, да так и шли, хоронясь, до самой земли Владимирской.
– Дед порылся у себя в кошёлке, вытащил завёрнутый в тряпицу пряник.
– Скушай, Арина, а то оставь дочке. Девка растёт - чудо! Давно ли свет белый узрела, а уже всем два зуба кажет. Вот Алексей обрадуется!

–  Если только он ещё по земле ходит, - сказала Арина с тоской.

Николай помолчал, задумчиво посмотрел на спящую девочку.

–  Скажи, Арина, а что сердце говорит тебе… Жив Алексей али нет? Любящее женино сердце верный подаёт голос.

–  Жив он, жив! Я и к бабке ворожить бегала, и та говорит, что жив. На пивной гуще гадала да сквозь решето на месяц глядела.

–  Колдунья-то и соврать могла, а сердце вот не обманет. Живой он, Аринушка… Бондарь Вышата сказывает, что встретил его под Новым Городом. Живой, говорю тебе, живой!

Арина не почувствовала, как впилась пальцами в руку Николая:

–  Ну говори, отец, не томи… Старик пожал плечами.

–  По Вышате, выходит, что жив, но попал в полон. Он видел его. Поднялся Алексей наверх на стену, а новгородцы в это время лестницу сбросили с забрала. А что дальше - Вышита не ведает.

Во дворе зимний ветер перегонял клочки соломы, сбивал и стелил по земле дым. В платке, накинутом на плечи, Арина спешила на другой конец города, к Вышате. Не заметила, как пробежала по чёрным бревенчатым улицам, мимо княжеских и боярских теремов. Избу Вышаты нашла сразу. Бондарь лежал на лавке, накрытый полушубком. Арина взглянула на него - и обмерла. От здорового, высокого и плечистого мужика остались кожа да кости. Словно шерсть дикого зверя, торчала свалявшаяся борода.

Вышата умирал. Он ничего не мог сказать ей нового об Алексее, кроме того, что она слышала уже от деда Николая. Опустив голову, словно хворая, поплелась Арина домой.

Неужели и Алексей был такой страшный и немощный, как Вышата? Арина не хотела этому верить. С этого дня она ни разу о нём не заговаривала, но не переставала думать. Если Алексей жив, он вернётся к ней рано или поздно.

С утра и до позднего вечера она металась по избе, исхудавшая, словно высохшая от внутреннего огня, который снедал её сердце. Арина хлопотала по хозяйству, кормила и доила корову. Много времени она проводила у горна. Дед Николай показывал ей, как нужно отливать вещи в каменных формах, и она очень скоро усвоила эту премудрость. Старый мастер выносил на продажу её изделия, и ему не было стыдно. Никому не могло прийти в голову, что эти прекрасные колты сделаны не им, опытным златокузнецом, а Ариной.

9

Алексей лежал в сарае. Очнулся, когда начало светать. С трудом сел, обхватил голову. Посмотрел на грязные, перепачканные в глине ладони.

Из-за сарая вышел невысокий, с огромными руками мужик. Глаз подбитый, в бороде сено. Протяжно зевнув, бородач перекрестился на восток.

–  Жив?

Алексей не ответил.

Новгородец ухмыльнулся, подсел рядом:

–  Ты и битый кусаешься! Это хорошо. Значит, жить будешь.

–  Это, добрый человек, тебе знать лучше. Алексей начал припоминать, как вместе с другими пешцами бежал к новгородским стенам. Поставили лестницу. Прикрываясь щитом, Алексей поднялся наверх. Вспомнил, как Топором свалил одного новгородца. Дальше он ничего не помнил. Ударили чем-то тяжёлым, из глаз брызнули снопы искр… Может, этот и ударил?

–  Что со мною теперь? Отрубят голову или так, с камнем на шее, - в Волхов?
– спросил Алексей своего стража.