Андрей Ярославич
Шрифт:
— Он говорит, что им чужих даров не надобно, что самый простой дар от тебя дороже им самого драгоценного чужого дара!..
— Скажи им, чтобы пождали, — быстро и чуть глухо произнес Андрей.
Быстро пошел в шатер, схватил свою суконную свиту, вынес и отдал предводителю мордвы.
«И всегда-то я дарю с себя…» — подумалось Андрею.
Предводитель снова поклонился. Гости уже отступили к лесу, когда предводитель их посмотрел на Андрея с пристальностью, улыбнулся и еще что-то сказал. Переводчик перевел, чуть смутившись:
— Он сказал, что у тебя — глаза твоей матери…
Андрей
Александр был так добр и внимателен к нему, что не заводил речь об этом происшествии…
В степи увидели первую деревянную вышку.
— Это поставлено по приказанию хана, — сказал Александр, — это мола. Молами называют эти вышки и равные отрезки пути, размеченные этими вышками.
Андрей видел, что Александру такой порядок по нраву. Сам Андрей предпочел бы ехать по неразмеченному загадочному пути.
Затем они увидели деревянную ограду из плотно пригнанных кольев заостренных. В степи, чуть всхолмленной, ограда гляделась даже странно.
— Первый ям, — пояснил Александр; он знал, куда едет. И дальше пояснил, что ям — это такое место, где путник может отдохнуть и сменить лошадей. Александр похвалил эту дорожную службу, заведенную ордынцами. Но Андрея насторожили эти слова о смене лошадей. Что это означает? Нет, пусть он покажется Александру смешным и ребячливым, но свое опасение он выскажет.
— Злат — мой конь, и другого коня я не возьму, и Злата никому не отдам!..
— Нам с тобой и нашим дружинникам не будут менять коней, ежели мы сами того не пожелаем, — серьезно отвечал Александр. — Мы поедем на своих конях. Но потому и ехать будем дольше, нам ведь придется пережидать, пока лошади отдохнут. Но менять лошадей без нашего желания не будут, мы едем с дозволения хана, у меня ярлык — ханская грамота, написанная и запечатанная битакчи — начальствующим над ханской службой, где пишутся и выдаются по приказу хана подобные грамоты… И ты, Чика, не тревожься. Злат — твой конь, а Полкан — твой меч… — Александр произнес последние слова серьезно совсем, и только уголки его темных губ едва приметно дрогнули, шевельнулись, но не сложились в улыбку… Он ярко вспомнил, как малый еще Андрейка гордился своим первым конем и мечом… Андрей тоже помнил это и удивился теплой памяти брата старшего о ребяческих словах меньшого…
Над оградой торчала деревянная вышка. Человек, стоявший на вышке, заметил всадников. Александр высоко вскинул руку с немалым свертком. Это и был ханский ярлык, писанный на ткани, именуемой шелком, свернутый в трубку и запечатанный ханской печатью на золоченом шнурке.
Ворота отворились. Двор был огромный, с большою конюшней. Далее было поставлено несколько круглых войлочных шатров. Андрею любопытно сделалось, как станет Александр объясняться с этими ямскими служителями. К его удивлению, Александр свободно заговорил с ними на их языке. Стало быть, нарочно этот язык изучил. Одеты были служители в короткие меховые кафтаны мехом наружу, штаны кожаные заправлены были в сапоги, грубо сработанные. Войлочных шапок не снимали. Были все безбородые и глаза совсем раскосые.
Андрея и Александра провели в шатер войлочный.
— Давай на дворе поедим и ляжем, — тихо попросил Андрей брата. — Здесь я задохнусь, пожалуй. Дух такой здесь тяжелый… Не банятся, что ли, вовсе?..
— Летом — нет, не моются, не положено… — Александр пошел из палатки, и Андрей — за ним.
Александр громко и весело заговорил с ямскими служителями, указал на Андрея. Те засмеялись громко, и Александр вместе с ними смеялся и говорил что-то такое шутливое, соленое, отчего они хохотали еще сильнее. И уже все здесь почитали его «своим». Андрей понимал, что смеются над его, Андреевой, слабостью, но не обижался, и было занятно глядеть на Александра, такого…
Ямские служители умело обиходили коней. Андрей смотрел, как поводили его Злата, обтерли, в кормушку засыпали ячмень… Жестами показывали Андрею, какой у него прекрасный конь. Подошел Александр, заговорили…
— Глянулся им твой Злат, — сказал Александр брату, — небесным конем зовут его. На таких конях скачут их боги…
Андрей тотчас вспомнил изображения святого Георгия и конных Бориса и Глеба…
— У нас мало людей… Если попытаются отнять коня…
— Да ты что, Чика! — уверенно перебил Александр. — Нравов и порядков их ты не знаешь! Здесь порядок понимают! У меня ханский ярлык! За обиду, утеснение мне и моим спутникам — головы с плеч полетят!..
Мысли пришли внезапно:
«А ведь это странно: говорил, что в Орде сбираются ядом, зельем извести его, не чает живым воротиться, а вот ведь в себе уверен как!.. А если бы не говорил… тогда не я один за ним, все братья навострились бы в Орду… И навострятся, должно быть…»
Разостлали скатерть на земле, подали вареное жесткое мясо и — в деревянных мисках и чашках — мясной отвар и кумыс — квашеное кобылье молоко. Это питье Андрею понравилось. Но мясо он есть не смог; оказалось, это конина. Александр ел спокойно. Андрей принялся за теплые лепешки. Александр ничего не говорил, но все же Андрей смутился и оправдывался:
— Устал я, мутит с дороги…
Александр перегнулся к нему и тронул его лоб засалившимися от мяса пальцами.
— Сейчас ляжем, будем отдыхать, — сказал.
Андрей удивился уныло, поняв вдруг, что не смеет отереть платком свой лоб…
Во дворе под открытым небом устроили им постели на овчинах. Дружинники легли поодаль. Выставили двух караульных.
Андрей и вправду почувствовал себя усталым, когда лег. Но не спалось. Поглядел на Александра и увидел, что и тот лежит с открытыми глазами.
— Если бы у тебя не было ханской грамоты, нам бы насильно поменяли коней? — спросил Андрей тихо, поворачиваясь на правый бок, чтобы лучше видеть лицо брата.
— Если бы нас еще пропустили! — Александр отвечал тоже негромко, но уверенно, как знающий здешние порядки и почитающий их не дурными вовсе.
— А что бы сделали с нами? — спросил Андрей еще тише. Он сам не знал, зачем спрашивает, ясно было, какой может получиться ответ.
— Что бы сделали? Пограбили!..
— И убить могли бы? — совсем тихо-тихо.