Андрейка
Шрифт:
Стоим. Рассмотрели все. Прикрыли дверь и пошли дальше. Андрей все расспрашивал, откуда и зачем здесь этот домик, кто его сюда поставил. Я задыхался от ходьбы и только мотал головой, как ездовая лошадь. На привале я рассказал Андрею и про обычаи аборигенов, и про эти гробницы-захоронения, которые строят якуты.
На самом хребте, куда нас привела тропинка, на двух соснах высоко над землей мы увидели большое из прутьев гнездо.
– Смотри, дед, давай достанем.
Я его еще из распадка заметил, но никогда бы не подумал, что в лесу может свить
– Ты не можешь, дед, достать?
– пристает Андрей.
– Что там? Может, клад?
Снимает котомку и подпрыгивает, обхватив ногами и руками ствол, висит лягушкой.
– Тяжеловат, Андрюха.
Ветка посмотрела на дерево, залаяла. Голец посмотрел в недоумении и на всякий случай тоже тявкнул.
Мы спустились с горы. Сосны росли перпендикулярно склону, скрадывая глубину распадка. Я оглянулся: солнце сквозь ветки высвечивало черное таинственное гнездо.
До речки добрались сморенные, припали к воде. От напряжения дрожали колени. Жадно пили, затем умывались. Собаки тоже хлебали, а Голец даже лег на отмели. Андрей разулся и блаженно шевелил покрасневшими от натуги пальцами.
– Дед, у меня ноги подросли, видишь?
– Вижу, Андрей, да ты и сам подрос.
Я сижу на своем мешке с лодкой и рассматриваю карту. Совсем недалеко, если ей верить, за вторым поворотом, жилье. Речка здесь довольно широка, и ветерок пошевеливает волну; берега залепила верба.
– Может, Андрюха, до темноты доберемся? Или на ночлег готовиться будем?
– Давай, дед, в темпе и поедем.
Собрали лодку и понесли на воду. Ветка, не ожидая приглашения, на этот раз запрыгнула сама. Голец побежал берегом.
Перевал уже закрыли толстые тучи, вода на глубине освинцовела, посерел лес, запахло дождем.
Как только лодка вышла, ее подхватило течение, легко и стремительно подбросило на набегавшую волну и понесло как на крыльях.
– Держись, матросы!
– И я послал лодку строго поперек волны, придерживая корму шестом и бороздя им по дну.
Шест вибрировал и подпрыгивал на камнях. Лодка скользнула между боем и возвратным течением и, раскачиваясь, потеряла скорость на плесе. Тучи припали к земле, заморосил дождь, и сразу наступили сумерки. От воды потянуло холодом.
Ветка мелко вздрагивала и жалась к ногам.
Надо бы засветло заготовить дрова и устроить ночлег. Еще дед мой завещал эту заповедь. Я достал карту и, прикрываясь курткой от дождя, посветил спичкой. Спичка догорела, и мгновенно наступила темнота. Только на перекате отсвечивало русло, а берега беспросветно тонули в липком сумеречном дожде.
– Придется швартоваться к берегу, а то и зимовье проскочим, - успел сказать я, как вдруг лодку подернуло, подбросило корму и она мягко, словно в перину, вошла в глубокую заводь, даже шест не доставал дна.
Я почувствовал на сиденье холод. Сунул руку и обмер. Под рукой бил фонтан, просунул дальше - с кулак пробоина. Ветка вскочила, отряхиваясь, окатила нас холодными брызгами и начала метаться по лодке. Я наступил на фонтан ногой и поддернул
– Зачем, дед, ты ее?
– Андрей, ползи ко мне, - тихо сказал я.
– Тут вода, - с тревогой сказал Андрей.
– Ко мне, Андрей!
– приказал я и заработал шестом, как маховым веслом. Вода холодила уже под коленями.
– Ты че, дед, уже в воде?
– Спокойно, Андрейка. Не шевелись.
Сунул в воду шест, дно было близко, пригнулся, стараясь угадать землю, и в это время лодка, как старая порванная калоша, мягко оседая, ткнулась в берег.
Я спрыгнул в воду, схватил Андрея и вышел на берег. Он был, как лягушонок, мокрый. Вернулся и подтянул тяжелую, залитую водой лодку.
Походили, пошарили по берегу. Нашли гнилой пень, разгребли внутри сухие гнилушки - лучшей растопки и не надо. Притащили две охапки валежин. Руки, как грабли, не гнутся - едва зажег спичку. Прикрываем растопку оба с Андреем. Задымило. Приятно шекочет в носу. Вспыхнули ветки. Подбрасываем в костер. Огонь - великое открытие! Только здесь это по-настоящему и оценишь!
Лодку поставили на борт, подперли корягой. Повесили над костром котелок на чай и забрались под лодку. Сидим, сушим одежду, да и дождь приутих - так себе накрапывает.
– А где же Ветка с Гольцом?
– спохватывается Андрей.
– За рекой, починим корабль, съездим.
– Давай чинить тогда, - предлагает Андрей.
– Чем будем заделывать пробоину...
Андрей на четвереньках подбирается к дыре, осматривает.
– Латать, дед, надо.
– Знамо дело, надо. А как?
– Болтами.
Сразу видно, что монтажник, не сказал же - нитками или клеем.
– Где возьмем болты?
– Думать надо.
– Ну это, Андрей, демагогия.
– А ты-то сам, кто?
– подражает Андрей Талипу.
Котелок зафыркал, зашумел костер. Достаю из кармана рюкзака заварку отсырела, липнет к рукам.
В старые времена пачку на два раза, теперь слишком жирно - щепоть на котелок. Запахло чаем. Прикрыл котелок шапкой, чтобы дух не выходил. Раскрываю банку сгущенки. Андрей разложил на кучки сухари. Стол на мешке из-под лодки. Сам сидит на шапке, на камнях плохо. Я сапоги подложил. Наливаю в кружку чай. Сидим, хрустим сухарями, пьем чай из одной кружки, по очереди. Весело пляшет костер. Потянулся подбросить в костер, зацепил котелок, опрокинул.
– Не переживай, вода есть рядом.
– Андрей надергивает обувку на босу ногу и хрустит галькой. Слышу, черпает воду и бубнит что-то.
– Дед, зачем это выбросил?
– и сует мне спиннинг.
Попробовал катушку - крутится, не заржавела.
– Вот и гаишка, ЛЭП и болт, - подражаю Талипу.
– Может, разберем катушку для починки корабля?
– Правильно, дед.
– Андрей ставит на угли котелок, подбрасывает дров и ныряет под лодку.
Я разобрал катушку, леску сунул в карманчик рюкзака, болт с гайкой отдал Андрею.