Андриеш
Шрифт:
То-то запечется шкурка
Славной корочкой на нем!
Отчего б не сделать так?
Медлит великан-чудак,
Он встревожен не на шутку,
Слушает пастушью дудку,
Не спешит обрушить месть,
Тих и благостен невесть
Отчего, скажи на милость,
Что с крушителем случилось?
Звонкой дудки волшебство
Укротило, знать, его!
Видно, о родимом доме
Брезжит память в камнеломе:
Песнь родимого села
Так же бы
На валун присел верзила.
Дойна в воздухе скользила, —
Великан притих, примолк:
Видно, в дойнах знает толк!
Рот раскрыл от изумленья,
Жаром дышит на каменья;
Раскаляясь добела,
Лавою течет скала, —
Бедный, видно, невиновен,
Что пыхтит, как сто жаровен,
Что живет, внутри храня
Клокотание огня!
Так недолго перегреться.
Андриеш поспешно — шасть!—
Взял гостинец Балтареца
И гиганту сунул в пасть
Тот гостинец превосходный —
Это воздух был холодный!
Ох, и ловок же пастух,
Словно в цирке иль в театре!
И огонь у Сфармэ-Пятры
Тут же в животе потух!
Безо всяких докторов
Тут же стал гигант здоров!
А пастух, на великана
Глянув, понял: как ни странно,
Он, конечно, несуразен,
Но совсем не безобразен!
И промолвил он: «Привет!
Жалоб, я надеюсь, нет?
В холодке тебе не плохо?»
«Кто ты, странник, кто ты, кроха?»
«Я не жулик и не плут,
Андриеш меня зовут,
Не пыхти-ка ты со зла,
Мама имя мне дала…»
И внезапно… Ой, да что же?
Вдруг по великаньей роже
Потекли потоки слез,
Будто зарыдал утес.
И любому сразу видно —
Великану больно, стыдно!
Не ошибка ль? Что с верзилой?
Слезы с непомерной силой
По щекам, от пыли серым,
Льются, будто водопад,
Слезы горькие скользят,
Каждая — в арбуз размером!
Видно, вспомнив о былом,
Вопросил каменолом,
О своей всплакнув судьбе:
«Говори: чего тебе?»
«Я за черную гряду
К Замку Черному иду!»
«Бей его землетрясенье!..»
Видно, великан в волненье,
Видно, ярость в нем пришла
Чувству слезному на смену:
Тяжким кулаком со зла
Бухнул в каменную стену,
И взволнованно тотчас
О себе повел рассказ,—
Как не выболтать тоску
Вот такому пареньку,
Что тебя не только спас
От болезни, но и даже
Для отмщенья рати вражьей
Копит силы про запас?
Проклинаючи судьбу,
Сфармэ-Пятра начал повесть:
Хоть за страх, но и за совесть
Камни на своем горбу
Раньше Вихрю он таскал:
Тяжкие обломки скал
На гору катил без счета,
Строил стены и ворота,
Строил башни и валы
Из больших кусков скалы.
Не роптал он, не ворчал,
Тяжестей не замечал,
Сколько скал он своротил
К славе Черного Сиятельства!..
Лишь в одном строптивым был —
Не терпел он издевательства.
А хозяин, захмелев,
То сорвет на парне гнев,
То, родню зазвавши в гости,
Просто так, совсем без злости,
Лишь для смеху, просто так
Повелит: сгрызи, батрак,
Этот камень, и другой,
Кушай, мальчик дорогой,
Кушай, а не то — смотри!..
Без остатка все сожри!
Парень давится, но ест
По скале в один присест;
Черный Вихрь еще подбросит —
Мол, батрак добавки просит.
Рядом с ним, на парня глядя,
Ржет его драконий дядя,
Ржут его драконьи тети,
Ржут, восторга не тая,
Все драконьи кумовья,
Вся родня драконья в слёте!
Но опасен смех такой:
Коль о гордости людской
Может тут возникнуть речь —
Шутки лучше поберечь!
Вихрь велел однажды спьяну
Съесть — для шутки — великану
Сразу десять скал гранитных,
Угловатых, монолитных,
Вот мол, парень, вот мол, витязь
Гости-гости, веселитесь!
Сфармэ-Пятра возроптал,
Веселить гостей не стал,
Отказался камни есть —
Но его настигла месть
В тот же миг: драконы в злобе
Разъяренно, сообща
Сухо крыльями треща,
Подступили, и в утробе
У него огонь зажгли —
Мол, теперь поешь земли,
Да огонь, мол, потуши —
Словом, парень, попляши.
С той поры и день и ночь
Камни стал гигант толочь
И весь день (зачем — невесть)
Грубый щебень жадно есть,
Только пламя всё не гасло —
Щебень для него — как масло.
Великан для образца
Взял скалу — и без усилья
Раздробил щебенкой, пылью
И развеял до конца,
И рассказ продолжил свой:
«Отомстивши мне с лихвой,—
Парень, от тебя не скрою,—
Вихрь умчался той порою
Далеко, как никогда.
Часто он крадет стада