Андропов вблизи. Воспоминания о временах оттепели и застоя

Синицин Игорь Елисеевич

В свое время, после того как в конце января 1982 года генерал Цвигун якобы застрелился на заснеженной дорожке у себя на даче, ходило много версий этой трагедии. Особенное внимание досужих комментаторов вызывали те обстоятельства, что генсек Брежнев не подписался под некрологом Семена Кузьмича, а буквально через несколько дней после смерти Цвигуна скончался второй человек в КПСС, главный идеолог и секретарь ЦК Михаил Андреевич Суслов. Сразу же пошли слухи о том, что смерти Цвигуна и Суслова произошли после того, как Семен Кузьмич был приглашен к Суслову и у них вышел крупный разговор. Темой разговора якобы была Галина Брежнева, дочь генсека, и так называемое «бриллиантовое дело», которое как раз в то время начало разворачиваться и принимать очень громкий характер. Суслов, как говорили некоторые, пенял Цвигуну на то,

что тот допустил вовлечение дочери генсека в громкое дело. Другие шли дальше и утверждали, что Цвигун вел какое-то собственное расследование крупных коррупционных дел и вышел на Галину Брежневу. «Бриллиантовое дело» висело над ним, ему запрещено было им заниматься, и он из-за этого пустил пулю себе в голову.

Генерал Бобков высказал версию о том, что Семен Кузьмич был болен раком мозга, не операбелен, страдал от сильных болей и в минуту депрессии покончил с собой. Но чистыми фактами является только то, что Семен Кузьмич погиб в январе 1982 года, а Суслов умер в кремлевской больнице «после тяжелой и продолжительной болезни» в феврале того же года.

Я много лет собирал книжные и газетные материалы о 1982 годе, как об одном из определяющих повороты в истории СССР, беседовал с разными политиками, функционерами, дипломатами, работниками спецслужб, журналистами… И только к марту 2003 года, когда подходило к концу редактирование второго варианта рукописи этой книги, анализ всей суммы фактов, версий и высказываний вдруг дал довольно неожиданную гипотезу. Это, разумеется, не истина в конечной инстанции, но кое-какую пищу для размышлений историков она может дать. Вкратце моя версия такова.

В конце 1981 — начале 1982 года экономический и политический кризис советской Системы вызвал острейший пароксизм борьбы за власть в Кремле. Брежнев уже преступил окончательно черту, за которой фатально усиливались его дряхлость, болезни и распад личности. Перед ним и его «днепропетровской мафией» остро встал вопрос о выборе наследника на кремлевский трон, который сохранил бы полную «стабильность» брежневских кадров, то есть неприкосновенность его друзей-коррупционеров, дальнейшее замещение всех ключевых постов в партии и государстве ставленниками черненковско-щелоковской группировки во власти. Андропов по своим деловым и личным качествам, непримиримому отношению к коррупции вообще не вписывался в число наследников Брежнева на посту генсека. Претендентов было навалом из ближнего окружения и Брежнева, и Черненко.

Хотя в конце 1981 года, в связи с некоторым усилением оперативных мероприятий андроповского КГБ против коррупции, и стали распространяться глухие слухи о том, что Андропов якобы бурно включился в борьбу за власть, это было чистейшей дезинформацией, пущенной из черненковско-щелоковского окружения. На самом деле Брежнев в минуты просветления мозгов стал называть кандидатуры лишь двух своих преемников — Черненко и Щербицкого, первого секретаря ЦК Компартии Украины и члена политбюро КПСС и КПУ, поскольку Украина оставалась единственной из республик СССР, где функционировало наряду с московским украинское политбюро. При этом кандидатуру Черненко, такого же старого и больного человека, Брежнев называл явно для того, чтобы «друг Костя» не снижал своих усилий в его поддержку и еще активнее противодействовал в интригах всем врагам генсека.

Андропов для кремлевских старцев был абсолютно неприемлем. Антиандроповские силы стали запускать в общество различные дурацкие слухи. Например, о том, что жена Щелокова Светлана, жившая в том же московском доме на Кутузовском проспекте, что и Андропов, стреляла из дамского пистолетика в председателя КГБ, но промахнулась. На самом деле и Андропов, и Щелоков только были прописаны в этом доме, а жили круглый год на дачах. Андропов — по Рублевскому шоссе, а Щелоков — в Серебряном Бору. Затем пошел слух о том, что якобы на том же Кутузовском проспекте произошла перестрелка между бравым спецназом МВД под командованием генерал-полковника и первого заместителя министра внутренних дел Юрия Чурбанова и охраной-спецназом Андропова. Причина — якобы генсек Брежнев отдал приказ своему зятю Юрию арестовать другого Юрия — Андропова, но бравые чекисты одолели милиционеров и отбили своего шефа.

Конечно, в этих слухах как-то отражались настроения в кремлевской верхушке против Андропова. Вся брежневская рать была уверена, что Андропов,

если только его пропустят к власти, немедленно выгонит их с теплых и насиженных мест. Единственный, кто мог его поддержать, был принципиальный второй секретарь ЦК Михаил Андреевич Суслов. К числу тех членов политбюро, которые наверняка выступили бы в нужный момент за кандидатуру Андропова на высший пост, были, пожалуй, только могущественный министр обороны Устинов и министр иностранных дел Громыко. Но весь этот расклад сил был чисто условным и довольно проблематичным. Андропов явно не числился в фаворитах гонки за первый приз. Западные кремленологи также никогда не включали Андропова в число деятелей, могущих претендовать в КПСС на главный пост в СССР, в силу того что глава спецслужбы был всегда персона нон грата для правящей партийной верхушки.

Полагаю, что эта гонка «с выбыванием», причем физическим, началась в 1978 году. В одной из предыдущих глав я писал о неожиданной и загадочной гибели энергичного, активного, блестящего организатора, секретаря ЦК и члена политбюро Кулакова. У меня зрела тогда версия о том, что Кулаков, вероятно, в тесном кругу своих сторонников проговорился о том, что хочет организовать смещение Брежнева по аналогии с отставкой Хрущева в 1964 году. У него было очень много сторонников в верхушке партии, и в местных партийных органах Кулакова любили. Пожалуй, даже больше, чем Брежнева. Поэтому Кулаков стал крайне опасен для генсека. Он мог пойти на смещение Брежнева, становившегося помехой для развития страны. Кстати, Андропову такой исход дела в тот момент был совершенно невыгоден, и он никак не мог принимать участие в заговоре против Брежнева.

Но генеральный секретарь получил от кого-то очень острую и опасную информацию о настроениях Кулакова. Вполне возможно, что Черненко передал ее Брежневу не только от какого-либо супервысокопоставленного «стукача» из окружения Кулакова, но и от спецслужбы Щелокова, которая наверняка располагала возможностями прослушки и агентурно-оперативной работы не меньшими, чем Лубянка. В итоге того раунда борьбы за власть Кулаков был найден на даче мертвым, с пулей в голове…

…Откроем снова книгу энциклопедиста в делах советских спецслужб, генерала Судоплатова. И что мы читаем?

«Только совсем недавно стало документально известно о существовании с 30-х годов в недрах политбюро комиссии по судебным вопросам. Репрессивные мероприятия, проводимые спецслужбами, а также нацеленные против самих органов госбезопасности и их номинальных руководителей, направлялись не узкой группой кураторов секретных служб, а всем политбюро. Но последнее слово всегда принадлежало Хозяину — Сталину, Хрущеву, Брежневу, Горбачеву» [15] .

Исторический подход к проблеме, высказанный генералом Судоплатовым, который очень хорошо понимал толк в подобных делах, наводит на мысль о том, что в особенно близком окружении Брежнева, например, Константином Устиновичем Черненко и Щелоковым или еще кем-то, но не Андроповым, было принято в конце 1981 года решение, направленное… против Андропова, становившегося опасным для брежневского клана, поскольку КГБ и генеральная прокуратура начали расследовать крупные коррупционные дела.

В рамках заговора против Андропова Цвигун мог получить от Черненко или самого Брежнева такой же намек на физическое устранение Юрия Владимировича, какой Брежнев сделал в 1964 году Семичастному относительно убийства Хрущева. Семен Кузьмич оказался, как и Семичастный, порядочным человеком и, возможно, предупредил об опасности Юрия Владимировича. Эта «измена» хозяину вызвала такой гнев Брежнева и Черненко, что они приказали ликвидировать ослушника. При этом генсек нарушил все партийные приличия и не подписал некролог своего старого друга. Не подписали траурный документ также Суслов и Кириленко. Отсутствие их подписей сигнализировало общественности о том, что хозяин и два следующих за ним партийных босса недовольны покойным и, вполне вероятно, шефом ведомства, где ему позволили так нелепо распорядиться своей жизнью. Разумеется, мнимое или действительное «самоубийство» Цвигуна бросало тень на председателя КГБ. Даже таким подлым образом черненковцы уже начали готовить уход Андропова с Лубянки, где он был пока чрезвычайно могущественным и опасным соперником Щербицкому или промежуточной фигуре — Черненко, которым Брежнев хотел отдать власть.