Ангел для кактуса
Шрифт:
— Не парься. Не задержишь. Мы встретим вас в обличье официантов, подадим все блюда по очереди, как и положено, а потом оставим наедине. И да, я уже заказала симпатичные фартуки, поэтому возражения не принимаются!
— Катя! — смеюсь я и киваю в знак приветствия знакомым лицам, которые встречают нас в фойе. А заметив Шушу вдалеке, понижаю голос: — Вы как? Так и не наладили отношения?
— Нет. Но уверена, все будет ладненько. В противном случае, я первая сделаю шаг навстречу.
Я незаметно морщусь, потому что, по-хорошему, не Кате, а Ольге следовало бы извиниться. Иначе странная какая-то дружба получается: захотела — приблизила ее к себе, не захотела — пнула куда подальше. «Моя лучшая подруга» — впервые сорвалось с Шушиных губ в совершенно нелогичной для меня ситуации, неожиданно, когда после нескольких месяцев обид и капризов, угроз и обвинений в моей неразборчивости, Ольга вдруг разглядела в Кате человека. Хотя ровно до того дня считала, что в моем университетском окружении нашелся бы кто-то более статусный, с кем мне не стыдно было бы общаться. Ну, конечно, если выбирать друзей по весомости бизнеса их родителей, то Катин отец — владелец сети мелких магазинчиков — не ровня нашим. Но не Шуше лучше знать, за что мне может быть стыдно!
— Леш, а как насчет свечей? — звонким щебетом перебивает мои мысли Катя. Мы пересекаем выставочный зал и медленно бредем вдоль белой холодной стены с отделкой под мрамор. Пара-тройка картин проплывает мимо нас, не привлекая внимание. — Лампочки можно развесить где-то сбоку, а стол украсить свечами.
— Думаю, Лине понравится.
— Пока сушила волосы, краем глаза посмотрела стили сервировки. По-моему, французский с его вниманием к деталям — самый подходящий для вашего случая. Длинная столовая дорожка от одного сердца к другому, бутоны китайских роз в прозрачной вазе на тонкой ножке…
Я смеюсь:
— Хорошо. Только можно и я буду принимать хоть какое-нибудь участие в подготовке?
— Ой, да! Прости! Конечно, — хохочет в ответ Катя. — Но я не могу не посоветовать тебе одно местечко, куда обязательно стоит заглянуть, чтобы выбрать все для сервировки.
— Хорошо, — согласно ухмыляюсь я и вижу, каким надменным взглядом награждает нас Шуша. И отворачивается. Игра в высокомерный игнор в ее духе.
— Давай поздороваемся с Филом, — вдруг предлагает Катя. И машет виновнику торжества.
Мы двигаемся в центр событий.
— Какие люди снизошли до нас! — Ольга произносит это слишком громко, так, что многие из присутствующих оборачиваются. А когда мы подходим, приторно скалится: — Не правда ли, они замечательная пара!
— Нет, нет, мы вовсе не пара, — спешит оправдаться Катя и по-простому улыбается: — Отличный вечер, Фил! Поздравляю с открытием очередной выставки!
Я протягиваю ему руку, чтобы тоже поблагодарить и поздороваться, но тот демонстративно расшаркивается.
— Как? Уже нет? — деланно удивляется Шуша, наклоняется к Кате и шипит в самое ухо: — Это из-за проблем в постели? Извини, забыла тебя предупредить, подруга, что у Лешика имеются и слабые стороны.
Вот глупая кукла! Хохотнув, я отворачиваюсь, не в силах смотреть на нее, чтобы в лицо не рассмеяться. Неужели она всерьез думает, что таким образом сможет задеть меня?
— Оль, твои шутки ни к месту, — поджимает губу Катя и, кажется, немного расстраивается.
На что Ольга лишь желчно радуется:
— Что? У вас реально ничего еще не было? — И намотав блестящий каштановый локон на палец, ненатурально охает: — Ох, прости, подруга, что я разочаровала тебя раньше времени!
Я не могу сдержать ухмылку: Шуша действует строго по одним и тем же правилам. Из года в год, от ситуации к ситуации. И самый верный способ не доставить ей в этом радость — не ввязываться в перепалку.
— Пойдем, взглянем на картины маэстро, — легонько подталкиваю Катю.
Та неуверенно повинуется, и мы молча отходим в сторону.
— Не узнаю ее, — оказавшись на приличном расстоянии от стайки богемы, шепчет мне Катя. И я затылком чувствую, как Шуша сейчас злорадствует.
— Ты ее и не знала!
— Но как же… Я думала, раз ты с Ольгой общаешься, то она…
— У нас было общее детство и тесная связь родителей. Вот и все, что нас когда-либо объединяло. Правда, отец и сейчас видит в ней выгодную для меня партию. Но я не собираюсь подчиняться его воле.
— То есть ты с ней встречался из-за отца?
— Нет, — фыркаю я и машинально потираю лоб ладонью. Потому что понимаю, каким слепым и легковерным был когда-то. — Я видел в ней то, что хотел видеть. И да, я был серьезен в своих намерениях, а она вела себя ровно так же.
— И как давно вы разбежались?
Я оборачиваюсь и понимаю, что все это время Ольга не спускала нас со своего прицела. Мне становится неуютно под ее стеклянным взглядом.
— Давно. Как раз перед поступлением. По крайней мере, я поставил точку именно тогда.
— А она?
Я пожимаю плечами:
— У нее в голове одни многоточия.
Катя смотрит на меня с неким сочувствием:
— Мне казалось, между вами все еще что-то теплится…
— Тебе казалось, — коротко смеюсь я и хочу перевести разговор в другое русло, но внезапно ощущаю чье-то холодное прикосновение.
Шуша. Она выросла как из ниоткуда, и теперь ее рука лежит на моем плече.
— А где ваши бокалы? Лешик, ты даже не проявишь уважение к Филу? А ты, подруга? — она бесцеремонно хватает Катю за рукав. — Вино или сок? Извини, что Фил не позаботился об Асти, хотя и знал, кого приглашает.
— А ты решила примерить роль сомелье? — сквозь зубы цежу я, потому что впервые в жизни ощущаю стойкое неприятие к Шуше. — Уймись! Я признаю свое поражение.
— Все нормально, Леш, — Катя растерянно кивает и берет с подноса бокал с гранатовым соком.
— А ты? — не унимается Шуша.
— А я за рулем.
— За рулем, — передразнивая, кривит рот она.
А я подозреваю, что Ольга задумала что-то неладное, иначе какое ей дело до нас, пьем мы или не пьем.
Мне хочется увести Катю в сторону, но Шуша уже хватает ее под локоть:
— Смотри, — она тянет ее за собой к одной из картин, и я спешу проследовать за ними. — Неплохо, да? Да, Лешик? — Ольга оборачивается через плечо и широко улыбается, отчего мне становится по-настоящему противно. — Хотя могло бы быть и лучше. По-моему, Фил не так уж и старался. Правда, подруга? Правда? — дергает Катю за руку. А потом вскидывает подбородок, а вместе с ним и свой бокал: — Упс!