Ангел-наблюдатель
Шрифт:
— Вот видишь, — пожала она плечами. — Узнав, что они принадлежат одновременно к двум мирам, они гордо отвернулись от обоих — с людьми, мол, им давно не интересно, а с ними вам — и оказались на безлюдном острове между обоими, вокруг которого еще и крепостную стену соорудили. И пока ее не разрушить, никакого мостика понимания — ни с какой стороны — к ним не проложить.
— А я говорю — нет! — грохнула Марина кулаком по столу. — Да, я и сейчас отрицать не стану, что человеку встряски нужны, чтобы он истинную цену себе знал, но не такой ценой!
— Марина, хватит, — решительно оборвала ее Татьяна. —
Повернув голову, Марина уставилась на меня пронзительным взглядом, скептически поджав губы.
— Я хотел бы узнать, что именно ты намерена делать, — медленно обратился я к Татьяне, стараясь не смотреть на Марину. И не думать обо всех своих многочисленных сомнениях нескольких последних дней.
— Я хочу, чтобы они увидели, — также не спеша, словно взвешивая каждое слово, ответила она, внимательно разглядывая свои руки, лежащие на сумке, — что все поступки влекут за собой последствия. Их собственные тоже. Я хочу показать им, что, хотят они того или нет, они прочно связаны как с нашим, так и с вашим миром. Что ужиться можно с обоими, с кем угодно, при простом желании сделать совсем небольшой шаг друг навстречу другу. В то время как упрямая непримиримость вызывает в ответ удвоенную неприязнь, и так без конца.
— И каким же образом ты хочешь показать им это? — настаивал я, прекрасно зная, что воплощение в жизнь любых великих идей общего плана требует громадной практической работы — во избежание громадного же списка потерь.
— Чистка памяти производится, когда человек без сознания, после какой-то аварии, я правильно поняла? — задала она мне встречный вопрос и, дождавшись моего молчаливого кивка, продолжила: — Если ты сможешь предупредить меня о ней, я — каким-нибудь образом — сделаю так, чтобы мы с Анатолием оказались рядом, и уж вдвоем мы точно сумеем избавить от нее детей. В последний момент, чтобы они, как следует, перепугались. А вот потом, когда с них шелуха самонадеянности слетит, объясним, что они не так много знают и могут в жизни, как им кажется, и что в ней лучше учиться не воевать, а дружить.
Все многочисленные сомнения нескольких последних дней ринулись мне в голову.
— Нет! — выдохнул я.
— Вот и я говорю — ни за что! — обрадованно подхватила Марина. — У них что угодно может наперекосяк пойти, еще и в наших условиях!
— Татьяна, — пропустил я ее слова мимо ушей, но в памяти сделал еще одну пометку в списке тем, которые мы с ней обсудим после ее смерти, — я тебе ответственно заявляю, что не вижу никаких оснований для подобных настроений. Ты сама говоришь, что они ведут себя тихо и спокойно, и я еще раз повторяю, что им нужно продержаться только до совершеннолетия — потом и их знание о нас уже скрывать не нужно будет, и в программу их сразу же можно будет…
— Я могу передать им твои слова? — перебила она меня.
— Черт! — мгновенно остыл я, и она многозначительно кивнула.
— Сейчас принеси я им официальные заверения от вашего начальства, — тихо сказала она, — с подписями и печатями, до них не достучаться — они им просто не поверят. И это еще не все. Я Игоря знаю — когда он вот так затаился, в нем взрыв копится. Вырастут они, предложите вы им дружбу и сотрудничество — после того как знать их не хотели, — Марина опять возмущенно фыркнула, — что, если они откажутся? Со всем своим знанием о вас? Ты можешь мне гарантировать, что ваши не поступят с ними намного жестче — как со взрослыми?
— Нет, — честно ответил я, и Марина резко дернулась в мою сторону — я едва успел руку ее перехватить, и крепко прижать ее к столу. — Но я могу гарантировать тебе другое. Я все это время много думал. Много. И говорю тебе здесь и сейчас — приказ на организацию какого бы то ни было несчастного случая для Игоря и Дары я не отдам. Просто не смогу. Врать не буду — для кого другого без особой охоты, но отдам, а для них нет. В отставку к чертовой матери и к народу — скандал поднимать! Язвить вы здесь умеете, — покосился я на Марину, — хотя понятия не имеете, сколько наших уже на вашей стороне. Чьими-то стараниями, между прочим.
Откинув голову, Марина недоверчиво окинула меня взглядом. Руку ее я на всякий случай не отпустил.
— И что это сейчас решит? — подняла на меня совершенно непроницаемые глаза Татьяна. — Ты же сам сказал, что на твое место просто поставят кого-то другого, который выполнит этот приказ и нас о нем предупреждать не будет. И тебя по головке не погладят, и наши здесь наверняка отсиживаться не будут, и Игорь с Дарой серьезно пострадать могут — что нам с Мариной потом делать? Я ведь тоже надеюсь, что как-то все обойдется, но если нет — уж пойди мне навстречу, я ведь тебя еще никогда ни о чем не просила. У меня всегда хорошие планы строились — можешь мне поверить. Или у Анатолия спросить, — с усмешкой глянула она на меня, прекрасно уже, похоже, зная, что к их хранителям мне ход закрыт.
— Я предпочитаю своему мнению доверять, — сухо ответил ей я. — И проводить операции согласно своим планам. Поэтому вношу коррективы. Если все же дадут мне команду в отношении Игоря с Дарой, поступаем следующим образом. Вас я предупрежу, можете возле них крутиться, сколько хотите, но вмешиваться категорически запрещаю. Мои ребята приказ получат в последний момент отвести удар. Потом воспитывайте. И никаких возражений. Вопросы есть?
— Вот это мне нравится намного больше! — разулыбалась Марина. — А как ты нас предупредишь?
Я задумался. Появляться накануне операции в месте ее неудачного проведения — предел тупости. Марине мысленно передать — кто их знает, наблюдателей, до чего они в поисках обхода блока докопались? Кружным путем сигнал пускать — а если где сбой по дороге?
— Тебя, мысленно, но не открытым текстом, — подытожил свои размышления я. — Сообщение примерно такого рода: «Буду в среду, во второй половине дня. Полный отчет по…». Как ты там говорила, микробы? Значит — «Полный отчет по вирусам».
— Компьютерным, — быстро вставила Марина. — Тоша их до конца моей жизни не перекопает.