Ангел Варенька
Шрифт:
— Не смей, — Володя жестом остановил ее. — Николай Николаевич мой учитель.
— А зато ты мой… мучитель, — сказала Варенька с улыбкой, как бы означавшей, что она имеет такое же право говорить, как и Володя.
После этого оба почувствовали, что продолжать этот разговор им больше нельзя. Володя молча снял куртку и повесил на гвоздь. Варенька проверила, плотно ли закрыта входная дверь, и поправила покосившийся половичок.
— Обещала борщ, а сама не кормишь, — вздохнул Володя, шутливо сетуя на забывчивость Вареньки.
— Ах, извини… Сейчас, сейчас! — Варенька смахнула со стола крошки, поставила
Варенька налила борща в расписную деревянную миску и подала Володе вместе с такой же ложкой.
— Весело вы живете, — сказал Володя и вдруг вспомнил, что самому ему сейчас не до веселья. — А я с родителями поругался… Вчера ночевал у приятеля, а где сегодня ночевать, не знаю.
— Из-за меня? — сухо спросила Варенька, закрывая глаза на то время, пока Володя раздумывал над ответом.
— Видишь ли, родители такие люди… — он повертел деревянной ложкой в свекольной жиже борща.
— Конечно, из-за меня, — перебила Варенька. — Представляю их недоумение… Что это за странная особа, которая лезет из кожи вон ради их драгоценного сына! Ездит по библиотекам, делает для него всякие выписки, конспектирует книги. Перепечатывает его рукописи, исправляя грамматические ошибки. Отсылает в редакции заказные бандероли. Наверняка в этом какой-то подвох. Нельзя же просто так помогать человеку! Делать ему добро! Нет, тут что-то иное… Уж не задумала ли она разрушить семью?! Не помышляет ли о московской прописке?! О четырехкомнатной квартире в кирпичном доме?!
Варенька отвернулась к окну, сцарапывая со стекла пятнышко белой краски.
— Они так не думают, — сказал Володя, невольно краснея за родителей.
— Думают, Володенька… Помнишь, ты попросил у меня фотографию, а я не хотела давать, говорила, что это к разлуке? Вот так оно и вышло…
— Фотографию? — переспросил Володя, стараясь скрыть замешательство.
— Знаешь, лучше верни мне ее…
Варенька задернула марлевую занавеску и включила электрический свет, но затем снова выключила, заметив, что на террасе было достаточно дневного света.
— Хорошо, я посмотрю, — в замешательстве пообещал Володя и покраснел еще больше.
— Ты ее потерял? Или, быть может?.. — В знак того, что она обо всем догадалась, Варенька стала еще старательнее сцарапывать со стекла краску.
— Понимаешь, так получилось… Мать убиралась у меня в комнате и наткнулась на фотографию, а сегодня…
— Что же произошло сегодня? — Варенька рассматривала на ногте белое пятнышко.
— Она… разорвала ее, — пробормотал Володя с отвращением к собственному голосу.
— На клочки?
— Да, на клочки.
— Как это унизительно! — Варенька повернулась спиной к окну, как бы безразличная ко всему, что происходило по обе стороны от него.
— Я заступился за тебя! Я…
В знак своей готовности в любую минуту вступиться за Вареньку Володя
— Как это унизительно! — еще безразличнее сказала Варенька. — Ты должен разыскать Нину, ведь ты ее любишь…
Она шлепнула на доску ком мокрого белья и принялась полоскать.
— Но ведь я… я и тебя люблю, — шепотом произнес Володя, с нежностью глядя ей в спину.
Варенька зябко съежилась, словно по ее спине провели чем-то холодным.
— Что?
— Да, мне кажется… понимаешь?..
Володя со страхом ждал ее ответного взгляда.
— А ты не ошибаешься? — голос Вареньки звучал приглушенно.
— Нет, я столько раз себя спрашивал… нет, — отважно признавался Володя.
— А я чувствовала, — Варенька наконец обернулась к нему, бессильно опустив руки. — Чувствовала и догадывалась. Мне только было обидно, что ты молчишь. Никогда ничего не скрывай от меня, ладно? Ведь мы друзья и единомышленники.
Она присоединялась к его словам, как бы не подозревая, что он сам в них не слишком верил.
— Друзья, и только? Значит, ты меня не?.. — прошептал Володя.
— Ты должен вернуть Нину, — так же тихо ответила Варенька.
— Ни за что… — Володя собрал всю свою решимость, чтобы возразить Вареньке, и в то же время он чувствовал себя так, словно бы соглашался с ней.
— Ты должен. Представляю, как ей сейчас плохо, — со вздохом сказала Варенька, словно ей на собственном опыте было известно то, что испытывала сейчас Нина.
— Я останусь сегодня здесь, ведь ты же меня не выгонишь!
В знак своей готовности остаться у Вареньки Володя снова уселся на стул и пододвинул к себе тарелку.
— Конечно, я не могу тебя выгнать, а отец? К тому же где я тебя положу? — спросила Варенька, с недоумением обнаруживая, что называемые ею препятствия вовсе не мешают ей оставить у себя Володю.
— В летней пристроечке, а Николаю Николаевичу мы пока ничего не скажем.
Володя взял ложку и стал доедать остывший борщ.
V
Василий Васильевич давно расстался с мечтой увидеть в сыне свое продолжение и направить его по собственным стопам. Володя был непохож на отца еще тогда, когда носил вельветовые штанишки и чулки на резинках, сбрасывал во сне подушку, ненавидел в бульоне вареный лук и не умел завязывать шнурки ботинок. «Папа, завяжи…» — просил он, собираясь гулять, и Василий Васильевич поднимался из-за письменного стола, ставил его ногу на круглую скамеечку и, в очередной раз показывая, как делать бантик, затягивал шнурки так, что Володя краснел и морщился от боли. «Запомнил? Ну, теперь беги…» — говорил он, сопровождая свои слова поощрительным шлепком, и сын, слегка прихрамывая на одну ногу, выбегал на улицу, чтобы сейчас же забыть отцовские уроки. Молчун и тихоня с длинными ресницами и вьющимися локонами, он нежно тянулся к матери и, подражая ей, тайком крутил швейную машинку, засовывал ноги в ее вечерние туфли, примерял жакет с накладными плечами и даже пробовал душиться духами «Красная Москва». Но стремления подражать отцу Василий Васильевич в нем не замечал, и Володя толком не знал, где он работает и какую абракадабру изобретает.