Ангел возмездия
Шрифт:
— Ирина, зачем ты всегда переодеваешься, даже на десять минут, когда нет больных? — спросил ее Станислав Иванович.
Она ласково и внимательно взглянула в его глаза, словно ища ответа именно в них.
— Но это же спецодежда, Станислав Иванович, на нее может пролиться кофе, не хочется общаться с больными в грязном халате. И потом, я не люблю слово «спец», чувствую себя свободнее и увереннее в своей одежде. У нас здесь нет каких-либо процедур, требующих стерильности, тогда бы я, естественно, не снимала халатик.
Она говорила спокойно и уверенно, без раздражительности и навязчивости, естественным, обычным и не кокетливым голосом. И Тихонов подумал: «Черт с ней, пусть переодевается хоть по сто раз, если нравится». В голове еще ничего не образовывалось, но глаза иногда непроизвольно задерживались на бюсте или ножках, пока мысленно не забираясь под платье. Но, встречаясь взглядом, он отводил глаза, Ирина чувствовала его возрастающее внимание, старалась наклоняться почаще, выставлять напоказ ноги, при этом поворачивала голову в сторону, чтобы он спокойно мог рассмотреть все получше и не опасаться, что она заметит внимание самца.
Ирина Викторовна Большедворская знала Тихонова и его жену гораздо больше и лучше, чем они думали. На Надежду давно таила зло и не могла простить, что та опередила ее в свое время — устроилась на работу к доктору. Считала себя достойнее. Надежда занимала ее место, она должна была быть Тихоновой и носить сейчас его ребенка! Ирина не думала о любви и не любила. Желание самки, мести одолевало ее, становилось навязчивой идеей. Беременность жены доктора помогла устроиться на работу, дальше она получит его всего и не станет ждать несколько лет, как ждала Надежда. Мужиком необходимо умело управлять, управлять так, чтобы он считал себя главным. От него требовалось только одно — деньги и положение в обществе. А что умела Надежда? Да ничего. В постели и то наверняка только раздвигала ноги.
Ирина вздохнула и взглянула на Стаса. «Ничего, — подумала она, — скоро ты узнаешь, что такое настоящий секс и никогда более не захочешь залазить на свою законную доску-жену. Красивое тело и профессиональный секс сделают меня Тихоновой». Она улыбнулась, взяла обе чашечки из-под кофе, упорхнула за ширму и вышла уже в медицинском халате и брюках. Пора приглашать больных на прием.
Под вечер, к окончанию рабочего дня, Ирина попросила Тихонова:
— Станислав Иванович, вы бы не могли посмотреть мою подругу соседку? Что-то у нее поясница частенько побаливает.
— Почему же нет, Ира, пусть приходит, — ответил доктор.
— Да, но…
— Пусть не переживает, денег не возьму, — понял по-своему Станислав Иванович.
— Нет, не в этом дело, хотя денег у нее немного. Маленький ребенок, а оставить не с кем. Мне, конечно, неудобно, но не могли бы вы заехать ко мне и посмотреть ее дома? Это не займет много времени.
Большедворская опустила глаза, делая вид, что стесняется, и доктор может поступить, как захочет.
— Хорошо, Ира, сегодня же и заедем, посмотрим твою подругу.
— Значит, можно позвонить, утешить ее? — обрадовалась Ирина.
— Можно, можно, — усмехнулся Станислав Иванович ее радости. — Хорошая подруга, раз ты так о ней печешься?
— Хорошая, — улыбнулась Ирина. — Еще и соседка по площадке.
Тихонов понял, что большую роль здесь играет слово «соседка», а не «подруга». Что ж, с соседями нужно жить дружно.
Ирина звонила подружке, а Тихонов пил свой вечерний кофе. В отличие от Надежды, она никогда не отказывалась выпить с ним чашечку, но сегодня он наслаждался ароматом один и видел, что его помощница немного нервничает. «Стесняется, что пришлось попросить, — рассуждал про себя Стас. — Ничего, посмотрю — и сразу домой». Ему вдруг очень захотелось снять напряжение — сказывалась умеренность в сексе с беременной женой.
Он, как обычно, вышел первый, сказав, что заглянет на минутку к Кэтвару и станет ждать Ирину в машине. Она, оставшись одна, подошла к зеркалу, рассматривая свое лицо и мысленно общаясь с ним. «Сегодня решится все, и я не должна стесняться. Пан или пропал, мой он или нет, остаюсь или придется уволиться? Но хоть разок все равно пересплю с ним — назло этой курве. Да, надо все снять на пленку, может пригодиться в худшем варианте».
Она салфеткой вытерла губы, снимая излишнюю химическую помаду, но цвет губ не изменился и он не почувствуют ее, вымыла чашку из-под кофе, окинула кабинет привычным хозяйским глазом, поправила прядку волос.
Пора, наверняка он уже направился к машине, станет ждать, но делать этого не стоит. Ирина замкнула кабинет и вышла из здания.
Темно-зеленая «Вольво» бесшумно скользила по дороге, и Ирина предвкушала себя хозяйкой этой машины, ей нравились европейские автомобили, «праворукие японки» были не для нее. Она не стала одергивать чуть-чуть приподнявшееся платьишко, считала, что есть на что посмотреть и пусть он увидит, отвернулась к боковому стеклу, давая возможность не стесняться, обдумывала еще и еще раз свои действия.
Логика была очень проста, и на ее взгляд, не очень аморальна. Приходилось встречать в жизни удачливых девушек, которые по уму и особенно по внешности ничем не превосходили, но выходили удачно замуж или находили тепленькое местечко в жизни. Почему же она со своей красивой фигурой и симпатичным личиком должна пахать, как папа Карло, мазюкая ваткой чужие и противные задницы, получать при этом денежки, которых элементарно не хватало на квартиру, телефон и хлеб. В школе она училась не напрягаясь, на твердую троечку, считала, что в вузе станет учиться приличнее и из нее получится неплохой доктор. Возможно, так и было бы, но в медицинский университет она не попала, посредственных школьных знаний хватило лишь на училище. Некоторые девочки из школы устроились по блату секретаршами, охмурили своих боссов и сейчас катают припеваючи детские колясочки, ездят на крутых машинах и смотрят свысока на своих неудачливых одноклассниц. А чем она хуже их? Лучше! Просто пока не повезло в жизни. А когда повезет? Нет, ждать не стоит. Человек сам кузнец своего счастья! Она повернулась к нему, одернула незаметно платье.
— Приехали, вон мой подъезд, второй.
Главное, чтобы все выглядело естественным, тогда все получится и счастье придет к ней. О любви она не задумывалась, никогда не чувствовала ее и считала книжной. Тихонов ей нравился больше других мужчин, вообще она увлекалась только тридцатилетними мужчинами, считая более молодых мальчишками, с которыми неинтересно. Они поднялись на второй этаж, Ирина открыла дверь.
— Проходите, Станислав Иванович, проходите в комнату, я сейчас позову соседку.