Ангел
Шрифт:
– Он, кажется, нашел свое призвание.
– Это так замечательно, когда брат - священник. Удобно иметь кого-то в семье, кто может отпустить вам грехи и обязан держать ваши секреты в тайне даже от человеческих законов. Мой брат... ему пришлось так много на себя взять.
Элизабет посмотрела на девушку голубыми глазами. В них Сюзанна увидела истину, услышала истину, поняла ее, наконец.
Элизабет Стернс хотела убить своего отца. И ее брат знал это.
И для Сюзанны священник, взявший на себя грех убийства и державший его в
– Для меня это звучит как конфликт интересов, - сказала Сюзанна.
– Брат, выслушивающий исповедь сестры.
– Полагаю, так и есть. Наверняка вы получили теперь свои ответы.
– Возможно.
Сюзанна поднялась со скамейки на негнущихся ногах. Нужно было уходить прямо сейчас. Она знала, что должна была сделать, с кем увидеться и что сказать. И нужно было сделать это сегодня вечером.
– Мне надо идти. Спасибо за уделенное мне время.
– Конечно. Все, что угодно ради моего брата. Надеюсь, вы понимаете его хоть чуточку больше. Если вы ищете священника, замешанного в сексуальном насилии, то не найдете его в Пресвятом Сердце. Мой брат выше этого. Иначе ему пришлось бы отвечать передо мной.
Сюзанна натянуто улыбнулась.
– Нет, я уверена, что вы правы. После того, что случилось с моим братом, я могу полностью понять, что вы чувствуете и что…, - Сюзанна тщательно подбирала слова, - что со всем этим вы сделали. Я рада, что ваш брат освободил вас. Если бы это помогло, я бы тоже отпустила вам ваши грехи. Если бы я верила...
Элизабет снова взяла совок и начала копать землю, на этот раз уже не с такой силой.
– Я сама найду выход. Обещаю, ничего из этого никогда не попадет в прессу.
– Спасибо, мисс Кантер. Пожалуйста, будьте осторожны по дороге домой.
Сюзанна направилась к двери, но остановилась прежде, чем коснулась ручки.
– Вы не называете его Маркусом?
– спросила Сюзанна.
– Вашего брата, я имею в виду. Вы зовете его – мой брат. Почему?
– Он ненавидит имя Маркус. Это имя нашего отца.
– Спасибо. Мне было просто любопытно. Спокойной ночи.
Сюзанна снова потянулась к дверной ручке и остановилась.
– Думаю, я поняла кое-что, что не поняли вы, - сказала Сюзанна, вспоминая историю Элизабет.
– О брате, который проснулся не так, как вы хотели.
Элизабет, не проронив ни слова, продолжала смотреть на нее.
– Вы хотели, чтобы он проснулся той ночью и убил вас, как и того мальчика, напавшего на него в школе. Но он этого не сделал. Потому что крепко спал. Он спал крепко, потому что был дома. Он думал, что находится в безопасности.
Даже в слабом свете Сюзанна могла видеть, как темнеют глаза Элизабет, превращаясь в два сверкающих аметиста.
– Нельзя было быть таким наивным. Безопасность – это миф.
Глава 22
Впервые в своей жизни Микаэль почувствовал себя в безопасности. Странное ощущение, учитывая
Каждые несколько минут Спайк останавливалась и набирала чернила. Гриффин же в это время ослаблял хватку на предплечьях Микаэля и предлагал ему выпить воды, спрашивая нужен ли ему перерыв. Боль стала сильной, по лбу Микаэля стекали струйки пота. Гриффин просил остановиться, вытирал лицо Ангела, и разрешал передохнуть в течение нескольких минут, прежде чем Спайк снова бралась за работу. Ни разу Гриффин не спросил, не хочет ли Микаэль прекратить это. И по какой-то причине вера Гриффина в его способности перетерпеть боль значила для него больше всего на свете.
– Вот и все, приятель, - сказала Спайк, откинувшись на спинку стула и разминая мышцы спины.
– Сделала столько, сколько могла за сегодня. Пускай заживет. Через шесть недель, мы добавим парочку штрихов.
Микаэль перевел глаза с Гриффина к его собственным запястьям. На протяжении всего сеанса он держал взгляд на лице мужчины, а не на игле Спайк. Парень ненавидел свои шрамы, ненавидел вспоминать тот момент отчаяния и идиотизма, который привел ко всему этому. К тому же он до сих пор не мог найти кого-то более притягательного, чем Гриффин. А теперь он смотрел на свои запястья и при виде них пораженно охнул - не с отвращением, как каждый день в течение последних трех лет, а с благоговением.
– Ничего себе..., - выдохнул он.
– Спайк, это…
– Охрененно красиво, - сказал Гриффин, аккуратно касаясь кожи вокруг краев влажной и еще кровоточащей татуировки.
Они были красивыми, его черные крылья, покрывавшие оба запястья с внутренней стороны рук. Каким-то образом Спайк удалось создать иллюзию нежных крыльев с перышками из плоти и чернил. А шрамы... они пропали. Каждая татуировка полностью закрывала неровные, сделанные в порыве ярости остатки попытки самоубийства Микаэля.
Гриффин взял руки парня в свои и свел оба татуированных запястья бок о бок, создавая образ раскрытых крыльев.
– Великолепны, Мик. Они великолепны.
– Гриффин сжал пальцы Микаэля.
– Прямо как ты.
Боль от двухчасового сеанса татуировки уже подвела Микаэля к самому краю возбуждения. И руки Гриффина на нем, жадный тон его голоса заставил парня болезненно почувствовать ту самую часть тела, которая ныла еще сильнее, чем его кровоточащие запястья.
– Я сейчас вернусь, - бросил Микаэль и выдернул руки из хватки Грифина.