Ангелотворец
Шрифт:
— Можно мне отлучиться после обеда? Знаю, что надо было раньше предупредить, но…
— Конечно, можешь, если это что-то важное. О чем речь?
Молин заколебался:
— Это личное. Я бы не хотел пока говорить, если можно.
По тону его голоса Хедстрём понял, что лучше не расспрашивать дальше, но его сильно задело то, что Мартин не хочет поделиться с ним своими проблемами. Патрику казалось, что за годы работы они стали близкими друзьями. Обидно, что он не доверяет ему настолько, чтобы рассказать, что его беспокоит.
Словно прочитав его мысли, Молин пояснил:
— Мне вправду
— Конечно, иди.
Грустно улыбнувшись, напарник развернулся, чтобы пойти в свой кабинет.
— Мартин! — крикнул ему вслед Патрик. — Я всегда готов тебя выслушать!
— Я знаю, — ответил тот и ушел.
Спускаясь по лестнице со второго этажа, Анна уже знала, что увидит в кухне Дана, в застиранном халате, с кружкой кофе в руке, погруженного в газету.
Со словами «Доброе утро, дорогая!» он потянулся, чтобы поцеловать жену.
— Доброе утро, — ответила Анна, уворачиваясь. — У меня ужасное дыхание по утрам, — добавила она, извиняясь, но было поздно. Не говоря ни слова, Дан встал и отнес кружку в мойку.
Почему это так чертовски сложно? Все, что она ни делала, было неправильно. Анна пыталась вернуть прошлое, хотела, чтобы все было как раньше, но это ей не удавалось. В их отношениях больше не было тех легкости и естественности, которые так необходимы для нормального общения. Она подошла к Дану, стоявшему у раковины, обхватила его руками за талию и прижалась щекой к его спине. Но чувствовала она при этом одни лишь раздражение и напряженность. Они передавались и ее мужу, вызывая у него желание отстраниться и убивая всякую потребность в общении. Со вздохом молодая женщина разжала руки и вернулась к столу.
— Мне нужно начать работать, — сказала она, взяв ломоть хлеба.
Дан повернулся и скрестил руки на груди.
— И чем бы ты хотела заняться? — поинтересовался он.
Анна потянула с ответом.
— Я хотела бы начать свое дело, — сказала она наконец.
— Это же великолепная идея! Какое? Магазин? Я могу узнать про пустующие помещения.
На лице его была написана такая радость, что Анна тут же пожалела, что рассказала мужу о своих планах. Это была ее идея, и ей не хотелось ни с кем ею делиться. Почему? Она и сама не знала.
— Я хочу все сделать сама, — отрезала она.
Улыбка сползла с лица Дана.
— Ну и делай, — бросил он и вернулся к мытью посуды.
«Черт, черт, черт!» — выругалась про себя Анна и крепко сцепила руки.
— Я думала про магазин. Но я также думала про оформление интерьеров на заказ, подбор антикварной мебели и все такое… — проговорила она, вновь пытаясь сгладить неловкую ситуацию.
Она болтала, надеясь вернуть интерес Дана, но тот не отвечал. Его спина оставалась напряженной, и он даже не взглянул на супругу. Анна отложила бутерброд на тарелку. У нее пропал аппетит.
— Пойду подышу воздухом, — сказала она, поднимаясь.
Дан по-прежнему молчал.
— Как мило, что вы смогли приехать к нам на ланч, — пропела Пюттан.
— Всегда приятно вас навестить, — усмехнулся Себастиан и хлопнул Перси по спине. — А у вас тут не так уж и убого.
Фон Барн спрятал улыбку. Пюттан никогда не скрывала, что на самом деле думала о помпезном доме Монссона с двойными бассейнами и теннисным кортом. Дом хоть и занимал меньшую площадь, чем Фюгельста, обставлен был куда более роскошно. «Вкус нельзя купить за деньги», — любила повторять супруга Перси после визитов к Себастиану и всякий раз при упоминании позолоченных рам и хрустальных люстр морщила нос. В чем-то муж был с ней согласен.
— Присаживайся, — пригласил он Себастиана за стол, накрытый на лужайке.
В это время года Фюгельста была несравненна. Перед глазами простирался зеленый парк, за которым заботливо ухаживали несколько поколений их семьи. Теперь же упадок усадьбы — только вопрос времени. Пока владелец не найдет решение их экономических проблем, придется жить без садовника. Себастиан откинулся на спинку кресла и сдвинул солнечные очки на лоб.
— Вина? — спросила графиня фон Барн, демонстрируя бутылку первоклассного шардонне. Хоть ей и не нравилась идея просить Монссона о помощи, но теперь, когда решение было принято, Перси мог рассчитывать на ее полную поддержку. Тем более что других альтернатив у них не было. Она наполнила бокал Себастиана, и тот, не дожидаясь традиционного приглашения хозяйки к началу обеда, приступил к еде. Сунув в рот полную вилку скагенрёра, [6] он жевал с открытым ртом. Пюттан отвела взгляд, и это не ускользнуло от Перси.
6
Салат с морепродуктами.
— Так у вас проблемы с налоговиками? — спросил Себастиан.
— Да… что уж тут скрывать, — вздохнул хозяин. — У них не осталось ничего святого…
— Ты прав. В этой стране работать законно невыгодно.
— Да, в папины времена все было по-другому, — протянул Перси, намазывая масло на хлеб. — Вместо благодарности за сохранение культурного наследия вот что мы получаем. А ведь эта усадьба — часть истории Швеции, и на то, чтобы сберечь ее, моя семья потратила столько сил… Для нас это вопрос чести.
— Но ветер сменил направление… — прокомментировал Себастиан. — Социалисты слишком долго были у власти, чтобы от нового буржуазного правительства была какая-то польза. Все должны быть равны. Нельзя зарабатывать больше соседа. А то они придут и заберут у тебя все, что есть. Я испытал это на своей шкуре. Меня тоже со всех сторон обложили налогами. Слава богу, это касается только моего имущества в Швеции. Я был достаточно умен, чтобы разместить активы там, где налоговой службе до них не дотянуться.
Аристократ кивнул:
— Да, но особняк всегда был моим главным капиталом.
Он не был дураком. Ему было известно, что в прошлом Монссон не раз его использовал. Друг занимал замок, чтобы устроить охоту для своих партнеров по бизнесу или организовать роскошный вечер для своих любовниц. Интересно, его жена что-нибудь подозревает? Впрочем, в любом случае это не его дело. Сам-то Перси никогда бы на такое не решился: Пюттан держала его в ежовых рукавицах. А остальные пусть делают что угодно.