Ангелотворец
Шрифт:
Стены из желтого песчаника носят следы времени и лондонского автомобильного движения. Когда Гарриет Спорк попала сюда впервые, у подножия фонаря лежала груда свежих цветов в память о велосипедистке, погибшей от столкновения с фургоном стекольщика: ей отрезало голову листом ударопрочного «безопасного» стекла, которое везли в местную школу.
Спустя несколько недель все букеты убрали, кроме одного: брат погибшей приклеил к фонарю узкую вазу, причем использовал для этого такой клей, что даже лондонские дворники оказались перед ним бессильны. В ту пору Джо навещал мать раз в месяц (пока та его не остановила), и за полгода он успел увидеть, как мрачные живые цветы в вазе умерли, засохли и в конце концов превратились в окаменелость.
Он проходит мимо монастыря, даже не глядя
В голове раздается голос Мэтью: Слежка – для дураков. Поджидая кого-то, ты думаешь, что знаешь, как он будет выглядеть. Если он выглядит иначе, он спокойненько пройдет мимо. Человеческий мозг, сынок, – редкое чудо, но он склонен фантазировать, домысливать и заблуждаться, а значит, его легко обмануть. Помнишь три карты монте? Здесь то же самое. Заострив внимание на чем-то одном, ты упускаешь из виду другое. Поэтому, стоя на шухере, Джо, не жди легавых. Просто следи за всеми, кто проходит мимо. Беду ты сразу узнаешь в лицо. Вот и вся наука.
Джо выпрыгивает из автобуса и сворачивает налево, в переулок, где толпятся подростки. Некоторое время он идет в их толпе, как старший брат, затем они сворачивают на стройку – курить и тискаться на холоде, – и дальше он идет один.
Старательно строя из себя любопытного туриста, а не грабителя, изучающего место будущего взлома с проникновением, Джо бросает взгляд наверх. В груди рождается приятное, давно подавляемое предвкушение.
Вперед, на дело!
В переулок выходит задняя стена современного жилого дома, построенного в ту пору, когда градостроителей не волновала эстетическая сторона дела: жилью надлежало быть аккуратным, прямоугольным и – прежде всего – дешевым. Видимо, они уделили чуть меньше внимания лондонской глинистой почве и глубине залегания грунтовых вод, чем следовало, и здание с годами начало крениться. В попытке спасти дом от обрушения каркас укрепили железными балками. Балки эти – лучшие друзья вора-домушника – торчат из стены подобно ступенькам лестницы. По ним можно взобраться на викторианскую пожарную лестницу соседнего, куда более элегантного здания, а оттуда – если у вас длинные руки, – вылезти на плоскую крышу.
Джо-часовщик так и не смог расстаться с привычкой подтягиваться на дверном косяке, отсюда у Джо-грабителя крепкие мышцы, которыми он сейчас поигрывает под пальто. Раз-два-три… Оп!
Вот бы Полли это видела. Или даже Мэтью. Неплохо у меня получается.
Джо поскальзывается; на битуме скопилась вода. Взмахнув руками, он издает почти радостный вопль и тут же осекается: вообще-то это секретная, смертельно опасная миссия. Если его поймают, с ним почти наверняка случится что-то ужасное. Он падает на колени и шепотом чертыхается, когда в кожу сквозь брюки вонзаются острые камешки.
Ни сирен. Ни клаксонов. Ни прожекторов. Джо пробегает по крыше на полусогнутых и взбирается по кровельной лестнице на крышу краснокирпичного здания школы, оттуда проходит вдоль края до дальнего конца и свешивается на руках вниз. Сильные руки, длинные толстые пальцы. Для гитариста никуда не годятся, а вот для грабителя – в самый раз… Ага, водосточная труба, как он и ожидал. Грабители превосходно разбираются в водостоках. Порой и водопроводчики, конечно, кое-что смыслят в грабеже… Металлическая труба. Почти новая, и трех лет нет. Болты крепкие. Отлично.
Он обхватывает трубу ногами. Та скрипит, но выдерживает его вес, и он спускается по трубе на внешний проходной балкон другого жилого дома. Жесткая посадка на бетонный пол. Слабый запашок того, к чему лучше не принюхиваться. Двери из ДСП и граффити на стенах. Из-за угла выходит женщина с сумками и подпрыгивает от испуга, завидев Джо. (А в самом деле: как он сюда попал? Вопрос напрашивается сам собой). Он вежливо козыряет, и женщина успокаивается. Поборов желание помочь ей с сумками, он ныряет в глубину грязного коридора и подходит к двери на пожарную лестницу. Ее даже не надо взламывать: вокруг замка полотно проржавело насквозь.
Внутри пахнет иначе: хлоркой, краской из баллончика, престарелыми домашними питомцами, марихуаной и ладаном. Кладовка дворника – замок выломан, внутри пусто, дверь прикрыта. Джо выглядывает в закопченное окошко и видит прямо под собой стеклянный крытый переход, ведущий от торгового центра к железнодорожной станции.
Откуда ему все это известно? Давным-давно он составил карту этих мест у себя в голове – на черный день, когда ему, неважно по какой причине, придется проделать этот путь, не потревожив наблюдателей. Его криминальное «я» – параноидальное, оплеванное, но так до конца и не забытое – помогло ему сюда пробраться. В свое время он, подрабатывая мальчиком на побегушках, обошел весь Лондон и, сам того не замечая, заносил в память все входы-выходы. Готовился. К этому дню.
Джо резко бьет локтем по оконному засову и вышибает его. Затем лезет в окно и спускается на крышу перехода.
Стекло прогибается под его ногами, вот-вот лопнет. Джо не смотрит ни налево, ни направо, и жалеет, что не надел обувь на резиновой подошве. Кожаные подошвы промокли насквозь и скользят по стеклянной поверхности, а до земли очень далеко… Не то чтобы он туда смотрит. Джо спокойно идет вперед, не бежит. Это было бы ошибкой. Но и мешкать сейчас нельзя.
Он ступает на крышу железнодорожной станции и медленно продвигается вдоль водосточного желоба. Здесь двести шагов, он сосчитал. И вот впереди внизу уже маячит парапет монастыря. До него футов десять, однако сверху кажется, что больше, а еще узкий проход между зданиями фута в четыре шириной. Поворачивать поздно, да и слишком велик риск свернуть шею. Прежде Джо ни разу не доводилось прыгать задом наперед. Он начинает гадать, как лучше это сделать: развернуться в прыжке или как можно сильнее оттолкнуться руками… В следующий миг он уже летит по воздуху. В голове проносится: «Вот черт!», и еще он успевает подумать, что выбрал очень странный способ навестить матушку. Затем он приземляется, падает на спину, вышибая из легких весь воздух, и лежит на крыше, гадая, почему просто ей не позвонил.
Вот еще! Перед вами знаменитый верхолаз и форточник, друзья. Король стеклянных переходов. О да.
Дверь на крышу заперта на замок. То ли сюда и впрямь частенько наведываются воры-кошатники, то ли монахини просто очень щепетильны. А может, запирает эту дверь по-прежнему сестра Амалия, добрая, поразительно древняя старушка, бывшая диск-жокейка, которая, если верить Гарриет, любит на сон грядущий пропустить рюмочку и курнуть – и потому исправно выполняет свою работу, дабы ее не поручили кому-нибудь другому.
Джо входит.
Джо никогда не бывал на верхнем этаже монастыря и не знает, чего ждать. На короткий миг ему приходит в голову, что здесь таится подпольный бордель для епископов, не сумевших усмирить свою плоть. Или казино, или самогонный цех для заскучавших англикан. Потом он бросает взгляд вглубь печального коридора с зелеными стенами и понимает, что никакими непотребствами здесь, увы, не пахнет; это просто очень тихое, очень одинокое место для людей, решивших до конца своих дней созерцать божественное именно таким образом. Интересно, все ли они верующие? Вера всегда казалась Джо либо великим даром, либо великим обманом, – в зависимости от того, существует Бог или нет. Дед в разговорах нередко разносил в пух и прах так называемую «спекулятивную веру» – это когда ты без конца боишься, что Бог есть и может на тебя разозлиться. Дэниел Спорк считал, что Бог – если он существует, – прекрасно слышит наши внутренние диалоги и наверняка от них не в восторге. Лучше уж жить, как живется, говорил дед, всеми печенками уповая, что Господь сочтет твои потуги удовлетворительными. Отсюда происходили все его рассуждения о характерных свойствах и уроках, сокрытых в предметах вокруг нас. Через познание формы мира познаешь и ум Господень.