Ангельский концерт

Климова Светлана

— Да, — произнесла она без всякого выражения. — Не кричи и слушай меня внимательно. Где бы ты сейчас ни был, немедленно возвращайся домой. Сиди и жди — тебе позвонят по городскому. Ни о чем не беспокойся. Ты меня понял?

— Понял. — В висках у меня застучало. — Можешь сказать, что случилось?

— Нет, — ответила Ева. — Главное, сделай все, что тебе прикажут.

— Интролигатор… — начал было я.

— Я знаю, — отрывисто проговорила Ева. — Это то, что ты думаешь…

Она не успела закончить

фразу, как связь оборвалась.

Я остался стоять, тупо глядя на дисплей.

Женщина в белом халате вдруг произнесла:

— Это вы про такую серенькую, зачуханную? Так она к нам не заезжала…

Я никак не мог сообразить, о чем речь, потому что лихорадочно искал ответ на вопрос: почему Ева ни разу не назвала меня по имени. Наконец я очнулся.

— Как вы сказали?

— Я говорю: серая машина, они с утра крутились в Березках. Я на работу бежала и еще подумала — кого это спозаранку на кладбище принесло? Вроде в Филипповке таких не видно. Только они там недолго пробыли, подались вон на тот край. — Женщина указала тугим подбородком в сторону ограды «Эдема».

— Куда именно?

— А вон по-над оградой грунтовка через сосняк. Наши ею не ездят — сплошной песок.

— Что это за дорога?

— Километра два лесом, потом развилка. Направо — в лесхоз, налево, километров шесть — трасса, там уже асфальт… Вы ведь к Петру Ефимовичу приехали? — неожиданно спросила она.

— Да, — сказал я. — К нему. Только опоздал. Спасибо вам! Она крикнула еще что-то мне вслед, но я не расслышал, потому что во весь дух мчался к воротам «Эдема», которые, похоже, никогда не запирались…

На пустынной в этот предвечерний час автостанции в центре Малой Филипповки я проголосовал, и меня подбросили на попутной до трассы, а спустя несколько минут мне удалось тормознуть пригородную маршрутку.

Я плюхнулся на заднее сиденье, открыл Евину сумочку и выложил на колени содержимое. Ничего особенного: ключи, походный набор косметики, распечатанная упаковка бумажных носовых платков, один из них скомканный, крохотная телефонная книжица, где на букву «И» подробно расписано, как добраться до «Эдема». Все.

Мы уже въезжали в город, когда мое воображение окончательно распоясалось, и только отчаянным усилием мне удалось справиться с паникой. Сейчас главное — Ева, поэтому я должен сохранять хладнокровие. Одна-единственная ошибка может обойтись нам так же дорого, как Матвею и Нине Кокориным…

К себе на пятый я влетел так, будто в доме полыхал пожар, но звонка пришлось ждать намного дольше, чем я предполагал.

Уже начало смеркаться, в комнате висел зеленый туман от бесчисленных сигарет. В раковине было черно от кофейной гущи. Я распахнул дверь на балкон, чтобы глотнуть хоть немного воздуху, и в ту же секунду телефон взорвался. Одним прыжком я пересек комнату и схватил трубку.

— Это

по поводу вашей супруги, — с некоторой игривостью произнес голос, который я мгновенно узнал. В параллельном режиме в голове у меня произошло нечто вроде короткого замыкания, и до меня наконец-то дошло, почему Олегу Ивановичу Соболю не должно быть известно, с кем он сейчас беседует. Ева поняла это сразу.

— Слушаю! — угрюмо произнес я.

— Ставлю вас в известность, что она жива-здорова и даже в хорошем настроении. Но есть проблемка. Ситуация может резко измениться, если вы не выполните одно наше условие, — вы понимаете? Вам это не составит труда.

— Какое условие?

— Ровно в девятнадцать ноль-ноль возле станции метро «Звездная» вас будут встречать мои люди. При себе вам следует иметь экземпляр Библии, изданной в славном городе Лейпциге в 1724 году, — помните такую книжицу?

— Помню, — буркнул я.

— Отлично! — воодушевился говоривший. — Вас проведут ко мне, и мы, так сказать, совершим обмен. Устраивает?

— А гарантии? — произнес я.

— Какие еще гарантии? — в трубке послышался смешок. — Никаких гарантий, кроме нашей с вами доброй воли. И не вздумайте тащить за собой хвост — придется пожалеть.

— Исключено, — сказал я. — Но информацию о том, куда меня пригласили, я передам человеку, который сможет доставить вам некоторые неприятности.

— Ваше право, — теперь он уже веселился вовсю. — Значит, согласны?

— При одном условии. Я хочу слышать Еву.

— Проще простого, — с готовностью произнес мой собеседник. — Ева Владиславовна, подайте голос!

До меня донеслась приглушенная расстоянием реплика. Слов я не разобрал, но голос был действительно Евин, а интонация спокойная.

— Удостоверились? — осведомился Соболь. — К сожалению, ваша супруга сейчас не может подойти к телефону, а шнур, пардон, коротковат. Вы довольны?

— Если вы причините ей боль, — теряя самообладание, рявкнул я, — Библии вам не видать. А вас, достопочтенный, я из-под земли вырою!..

— Ну-ну-ну, — засмеялся он, — зачем же такие крайности! У нас с вами ничего личного — просто бизнес. Как вас опознать?

— Без особых примет, — сказал я. — На вид меньше тридцати. При мне будет желтый кейс.

— Значит, я жду.

Он швырнул трубку, и я остался один на один с собственной дуростью и страхом за Еву. Единственное, на что меня хватило, — пробормотать короткую молитву, суть которой сводилась к тому, чтобы Сабина Георгиевна Новак оказалась дома.

Там она и была. Как только дверь ее квартиры распахнулась, Сабина воскликнула:

— Ну наконец-то! Здравствуйте, Егор!.. — Тут она разглядела мою опрокинутую физиономию и озабоченно спросила: — Что случилось, дорогой мой, почему вы…