Ангерран де Мариньи. Советник Филиппа IV Красивого

Фавье Жан

Вечером 11 марта 1315 г. смещенного камергера поместили под стражу в Лувр, комендантом которого он являлся и где, исполняя свои должностные обязанности, за десять лет появлялся не раз. Он мог бы с легкостью совершить побег из тюрьмы, поскольку знал в ней все входы и выходы, а стражники были его людьми. Карл Валуа сразу же забил тревогу и стал укорять своего племянника: «Сир, что же вы сделали? Вы поместили этого пройдоху Ангеррана в его собственный дом, заключили его в Луврской башне, когда он и есть комендант Лувра!» По настоянию Карла в четверг, 13 марта, [1445] Мариньи перевезли в Тампль; [1446] следовательно, он провел в Лувре только две ночи. Огромная толпа народа, из которой во вторник никто не мог даже предположить, что могущественный советник будет арестован, в четверг ринулась смотреть на то, как заключенного ведут по улице, и в какой-то момент послышались крики: «Вздернуть его!» [1447]

1445

Jean de Saint-Victor, dans Baluze, Vitae…'ed. Mollat, t. I, p. 110; G. de Paris, 'ed. A. Diverr`es, p. 222.

1446

Grandes Chroniques,'ed. J. Viard, t. VIII, p. 306–307.

1447

Chronique depuis C'esar,Bibl. nat„fr. 279, f. 278 r.

К тому времени король все еще оставался на стороне советника своего отца, и, как мы увидим в дальнейшем, он делал все возможное для того, чтобы спасти Ангеррана. Современники отмечали, что молодой Людовик X проявил себя великодушным и снисходительным человеком; [1448] Артонн по этому поводу заметил, что король был одинаково далек как от воодушевления Филиппа

Красивого, так и от ожесточенности Карла Валуа. [1449] Людовик был привязан к своему камергеру и крестнику, Луи де Мариньи, уважал чувства своего отца и поэтому был действительно готов поддержать Ангеррана; но поддержка эта исходила от слабовольного человека, и Карл Валуа быстро это понял.

1448

G. de Paris, loc. cit.,p. 220 et 226; Contin. de G. de Nangis, 'ed. G'eraud, p. 411.

1449

A. Artonne, Le mouvement de 1314,p. 34.

Через четыре дня после заседания Совета, в субботу, 15 марта, в Венсеннском лесу в присутствии короля и магнатов Французского королевства начался суд над Ангерраном де Мариньи. [1450] Первым слово взял секретарь, который должен был зачитать обвинения, несомненно, от имени короля, поскольку судьями в данном случае являлись король и его двор, и именно этим объясняется отсутствие упоминаний об этом деле в регистрах парламента. Этого представителя обвинения звали Жан Аньер; [1451] в 1305 г. он служил прево в Жанвиле, [1452] а в 1322 г. стал виконтом Жизора. [1453] Этот клерк, имя которого никогда не упоминалось ни в каких важных бумагах, поскольку его зятем был бальи Арраса Ангерран де Мастень, служил адвокатом в парламенте и, по мнению Ришара, его наняла Маго дАртуа. [1454] Но его услуги также оплачивал и граф Фландрии, которому 27 января 1314 г. Аньер передал расписку о получении двадцати парижских ливров, обнаруженную нами в Генте. [1455] Следовательно, Жан Аньер был прежде всего адвокатом врагов Ангеррана, нежели выразителем мнения короля.

1450

G. de Paris, loc. cit.,p. 222–223.

1451

Нет никаких причин называть его d'Asnieres[вместо Hanibre],как делают многие авторы (см. J. Viard, Grandes Chroniques,t. VIII, p. 307, n. 3), поскольку такое имя никогда не появлялось ни в одном из текстов; сам он подписывался Homere,а на его печати вырезано Heiniere;см. infra.

1452

R. Fawtier, Comptes royaux…,t. I, p. 317, № 6489.

1453

Ch.-V. Langlois, Registres perdus…,p. 243.

1454

J.-M. Richard, Mahaut…p. 36.

1455

«Да будет известно, что я (мэтр) Жан Аньер, получил за мое присутствие на этом заседании от высокопоставленного, благородного и могущественного Р(оберта), графа Фландрии, двадцать парижских ливров из рук мэтра Жака де Рулле, писца вышеназванного графа, и даю в этом расписку. Желая засвидетельствовать это, я запечатал моей личной печатью это письмо, составленное в год тысяча триста третий, в воскресенье перед Сретеньем». – Оригинал запечатан зеленым воском (на экю шеврон и кантон заключены в розу, образованную четырьмя сплетенными лопастями; вокруг розы надпись S, /Wag… ohis dicti Heiniere cli`a)Arch. d'Etat de Gand, Saint-G'enois, № 1277.

Доказательством тому, что Роберт Бетюнский повлиял на вынесение обвинительного приговора, Мариньи, о чем мы не упоминали в предыдущих главах, поскольку ничто до сих пор не давало к этому повода, как нам кажется, является именно этот факт. Против Мариньи выступал оплачиваемый графом обвинитель. Невозможно представить себе, что Жан Аньер стал бы действовать против воли и интересов своего господина. Кроме того, это свидетельствует также и о том, что Мариньи не предавал короля в Маркетте: граф в таком случае не стал бы обнародовать того, что подпадало под обвинение в измене и к тому же в дальнейшем могло принести немалую выгоду. Напротив, он был заинтересован в том, чтобы человеку, который доставил ему немало неприятностей, вынесли обвинительный приговор, к тому же с исчезновением Мариньи как государственного деятеля дипломатические проблемы во Фландрии стали бы решаться гораздопроще. Поэтому мы не думаем, что обвинителем Мариньи случайно оказалсячеловек, нанятый графом Фландрии. С другой стороны, необходимо отметить, что деньги обвинителю выплачивались легальным, открытым путем: до Жана Аньера представителем графа в парламенте был Рауль де Прель который в свидетельстве о выплате пенсионов упоминается наряду с Аленом де Ламбалем… [1456]

1456

Archives g'en.du royaume de Belgique, comptes en rouleaux 1. 14 pi`ece.

Жан Аньер перечислил обвинения, выдвинутые против Мариньи: измена, вероломство, клятвопреступление, служебная недобросовестность, хищения и т. д. Он перечислил имена пострадавших и уточнил размеры ущерба, нанесенного мошенническими махинациями бывшего камергера. [1457]

Чтобы узнать хоть какие-нибудь подробности речи обвинителя, нужно обращаться только лишь к тексту нескольких рукописей «Больших Французских Хроник». [1458] Но тогда как в них упоминается о сорока одной статье обвинения, в продолжении «Хроники от времен Цезаря»,составленной, без всякого сомнения, на основе одной из рукописей «Больших Французских Хроник»,можно прочесть: «Взял слово метр Жан Аньер; он начал свою речь против упомянутого Ангеррана по. XII. пунктам… [1459] »; в то же время, Жоффруа Парижский утверждает, что Мариньи обвинили по«тридцати восьми статьям», [1460] и его точку зрения поддерживает Жан де Сен-Виктор. [1461] После того как Борелли де Серр доказал, что относящийся к этому вопросу отрывок из «Больших Французских Хроник»был написан двадцать лет спустя после описываемогособытия, [1462] уже невозможно поверить, что Жан Аньер выдвинул большинство упомянутых в «Больших Французских Хрониках»обвинений. Только тем, что прошло очень много времени, [1463] можно объяснить себе, как можно было написать – после 1333 г., – что Филипп Красивый жестоко разочаровался в Мариньи и поэтому не назначил его своим душеприказчиком (статья 1): Людовик X, безусловно, знал бы о неудовольствии своего отца и, конечно же, в память об усопшем короле. не стал бы оказывать помощь Мариньи. Что же касается завещания. Мариньи так мало занимался вопросом о приведении его в исполнение, что монахи из Сен-Дени двадцать лет спустя, как предположил Борелли де Серр, [1464] вполне могли и не знать о том, что король назначил его своим душеприказчиком. Добавим, что сведения о подавленном состоянии короля, которое, по словам д-ра Браше, [1465] предшествовало появлению желудочных болей 4 ноября 1314 г., на наш взгляд, основаны лишь на этом, по всей видимости, недостоверном отрывке из «Больших Французских Хроник».Наконец, именно Мариньи составлял последний акт от имени Филиппа Красивого, и мы уже подчеркивали важность этого Документа, передававшего графство Пуатье его владельцу в качестве апанажа.

1457

G. de Paris, loc. cit.,p. 223.

1458

Ed. J. Viard, t. VIII, p. 308–313.

1459

Bibl. nat., fr. 279, f. 278 г.; возможно, переписчик поставил XIIвместо XLI.

1460

Loc. cit.,p. 223.

1461

Loc. cit.,p. 111.

1462

Поскольку в нем содержатся слова графство Лонгвилль,он, по всей видимости, был написан после 1333 г.; Borrelli de Serres, Recherches…,t. III, p. 281–282 et p. 284–293.

1463

Тем не менее мы не можем согласиться-с Борелли

де Серром (op. cit.,p. 292, л. 3), которыйсчитает подтверждением недостоверности этого свидетельства то, что в нем неверно написано имя Рауля де Преля. Чтобы убедиться, насколько малое значение современники придавали начертанию имени, достаточно сказать, что в различных документах можно встретить двадцать четыре варианта написания имени Enguerran(Ангерран) и двадцать один способ написания Marigny(Мариньи), по-латинскиили по-французски.

1464

Recherches…,t. III, p. 291–292.

1465

Pathologie mentale des rois de France,p. 444 и далее.

Выдвинутые обвинения по большей части были абсолютно невразумительны: трудно было бы даже представить себе, что Мариньи ночью с шестью сообщниками опустошил казну в Лувре (статья 2), [1466] что король выделил ему 55 000 ливров на поездку в Пуатье (статья 9), что Maго д'Артуа предоставила ему право суда и рынок в Бомеце, «так как боялась лишиться большего» (статья 20). Некоторые обвинения справедливы, но вместе с тем необоснованны: Ангерран действительно выплатил Беро де Меркеру только 4000 из 7000 ливров, но, как мы уже отмечали, если он, согласно традициям того времени, задерживал выплаты, то позже всегда отдавал долги; вполне возможно, что именно арест помешал ему вернуть недостающую сумму! Штраф в городе Камбре действительно взимал человек Ангеррана, Тот Ги, но это отнюдь не было сделано против воли короля (статья 17),поскольку эти деньги были переданы Жоффруа Кокатриксу. Мариньи обвинили (статья 13) в том, что оценил в 800ливров дохода земли Гайфонтена, настоящая стоимость которых составляла 1200 ливров дохода, ущемив тем самым интересы Карла Валуа; впрочем, нам известно, что эти земли и относившиеся к ним угодья в июне 1310 г. были оценены в 2000 турских ливров дохода, [1467] к тому же неверная оценка отразилась бы на благосостоянии короля, а не Карла Валуа, который в итоге получил взамен земли Шампрона, купленные Мариньи за 28 000 парижских ливров, [1468] и, следовательно, мог получать с них от 3000 до 3500 ливров ренты; за это время деньги обесценились примерно на 10 %, поэтому легко заметить, что все преимущества оставались на стороне Карла Валуа; Мариньи никогда не согласился бы на подобный обмен, если бы эта сделкане представляла для него интереса в плане формирования его нормандского домена.

1466

В то время как он являлся главным распорядителем всеми расходами и мог совершенно свободно и ни перед кем не отчитываясь брать любые суммы.

1467

Cartulaire,№ 34.

1468

1308 г., 5 декабря; Arch, nat, J 225, № 1 et 2.

Мы не будем обсуждать каждую статью. Среди них многие просто были сфабрикованы: Мариньи обвиняли в том, что он получал и хранил не предназначавшиеся ему деньги, или в том, что он получал плату за свои услуги. В заключение скажем, что перечисление основных пунктов обвинения в «Больших Французских Хрониках»не следует воспринимать всерьез. Это недостоверный текст, написанный одним из монахов Сен-Дени: он абсолютно произвольновзял несколько официальных бумаг [1469] и, руководствуясь ими, попытался воспроизвести ход судебной тяжбы; при этом сам монах двадцать лет тому назад не присутствовал на этом процессе и к тому же ничего не нашел об этом у продолжателя Гильома де Нанжи.

1469

Как и в отношении исполнения завещания Филиппа Красивого.

Жан Аньер выбрал в качестве «темы» своеговыступления отрывок из псалма: «Non nobis, Domine, non nobis, sed nomini tuo da gloriam»(«Не нас, Господи, не нас, а твое имя прославляем»). Когда онзакончил говорить, Ангерран попросил копию его речи, которая была переполнена цитатами из Библии, само собой, чтобы слушатель не смог понять самой сути. Ему отказали, заявив, что он должен отвечать немедленно, чего он сделать не захотел. [1470] Увидев, что ему не дадут подготовить свою защиту, Ангерран попросил судебного поединка, но никто не хотел его слушать: обвиняемого нужно было осудить. [1471] Тогда Мариньи заявил, что хотел бы обдумать выдвинутые против него обвинения и высказаться сразу после этого. [1472] Его увели в Тампль. [1473]

1470

G. de Paris, loc. cit.,p. 223.

1471

Ibid.,et. J. de Saint-Victor, loc. cit.,p. 111.

1472

G. de Paris, loc. cit.,p. 223.

1473

Смысл трех стихотворных строчек Жоффруа Парижского плохо понятен

Но выглядел он не лучшим образом,

Когда ничего не вышло у его поручителя;

Его поручитель не мог говорить.

(Loc. cit., p. 224.)

Не имея возможности дать вразумительное объяснение, мы сравним эти стихи со строками из произведения Жана де Мариньи, представляющего собой несколько сомнительное свидетельство, в которых упоминается некий Соваж д'Антиньй, сторонник Мариньи:

Прощай, Соваж д'Антиньй.

Когда все сказали: «Я от тебя отказываюсь!»,

Вы не отказались от меня,

А положили вашу жизнь

За меня на весы.

Против двух лучших людей Франции

Вы решились сражаться за меня,

Но вас сумели победить.

(L'aventurier rendu a dangier, № XII, p. 24, vers 193–200.).

По существу, рассмотрение дела завершилось вечером 15 марта. Позже предполагалось провести повторное слушание, но этого так и не произошло. За закрытыми дверями, не пригласив ни одного придворного, король, Карл Валуа и братья Ангеррана должны были вынести окончательное решение по этому вопросу.

Король, желая, как мы уже поняли, избежать худшей кары для того, к кому он не испытывал ненависти, предполагал отправить Мариньи в изгнание на один из островов Средиземного моря, «за море», [1474] на Кипр, по мнению продолжателей Нанжи [1475] и Фраше, [1476] или на Родос, по словам арагонского посланника Хуана Лупи. [1477] Последнее свидетельство представляет для нас наибольшую ценность, поскольку оно датировано: 18 апреля распространились слухи о том, что Мариньи должны были повесить, но некоторым было известно, что в Совете обсуждали возможность изгнания бывшего камергера. Это мнение взяло вверх, и все посчитали дело решенным. [1478]

1474

G. de Paris, loc. cit.,p. 225.

1475

Ed. G'eraud, p. 418.

1476

Hist. Fr.,t. XXI, p. 43.

1477

«Однако достойный доверия человек сообщил, что говорилось о том. будто его пошлют в изгнание на остров Родос, и он никогда оттуда не вернется, разве лишь понастоянию господина Карла или его сыновей» («Tarnen didici a personis fidedignis quod tractatur quod mitatur in exilium et relegetur in insulam de Rodis, nunquam rediturus nisi de mandato domini Caroli ve! filiorum suorum»); донесение от 18 апреля 1315 г. к Арагонскому двору; 'ed. H. Finke. Acta Aragonensia,t. I p. 358.

1478

Continuation de G. de Frachet, loc. cit.

Действительно, Мариньи хотели осудить как можно быстрее. Поскольку Ангерран попросил и получил время на обдумывание обвинений и на подготовку своей защиты, возникли небезосновательные сомнения в быстром исходе разбирательства. Король не мог более затягивать с решением этоговопроса; нужно было немедленно вынести приговор, но поводов для этого было недостаточно. Как показалЖозеф Пти, историк, занимавшийся личностью Карла Валуа, на суде Мариньи предъявляли обвинения в проступках, которые на самом деле имели место, но были слишком привычны для тоговремени, чтобы их можно было возвести в ранг серьезного преступления. [1479] Вмешавшиеся в дело Филипп и Жан де Мариньи, [1480] последний из которых был на особенном счету при дворе, быстро добились от короля согласия на обычную ссылку Ангеррана. [1481]

1479

J. Petit, Charles de Valois,p, 151–152.

1480

J. de Saint-Victor, loc. cit.,p. 112.

1481

G. de Paris, loc. cit.,p. 224–225.