Англичанка
Шрифт:
— Тебе и правда пора завязывать, — сказал Габриель.
— А тебе стоило уведомить меня о визите в Англию, — ответил безопасник. — Я бы красную дорожку тебе постелил.
— Далась она мне, Грэм.
— То-то и оно. — Сеймур так и смотрел на огни Сити. — Давно ты в городе?
— Со вчерашнего дня.
— Зачем приехал?
— Закончить одно дело.
— Зачем? — с нажимом повторил Сеймур.
— Мадлен. Я здесь из-за нее.
Сеймур наконец соизволил взглянуть на Габриеля.
— Мадлен мертва, — медленно произнес он.
— Да, Грэм, я знаю. Сам все видел.
— Прости, — помолчав, произнес Сеймур. — Не надо было мне…
— Забудь, Грэм.
Двое мужчин угрюмо замолчали. Они оба поклялись защищать свои страны, а не интересы политиков. В том-то и была беда с делом Мадлен.
— Я так понимаю, ты нарыл нечто важное? — сказал наконец Сеймур. — Иначе бы не звонил.
— Ты как всегда сообразителен, Грэм.
— Не настолько, чтобы предотвращать твои нежданные визиты.
Габриель промолчал.
— Что у тебя?
— Кажется, я знаю, кто похитил Мадлен Хэрт. И, что куда важнее, знаю, зачем ее похитили.
— Ну и кто?
— «КГБ-Нефтегаз».
Сеймур резко обернулся.
— Ты что несешь?!
— Все дело в амбициях «Волгатека», Грэм. Русские похитили Мадлен Хэрт, чтобы вы разрешили им воровать у вас нефть.
Самое страшное для бывалого шпиона — когда зарубежный коллега сообщает нечто, что полагалось выяснить самому. Грэм Сеймур постарался достойно принять профессиональное унижение. Затем, просчитав в уме последствия, попросил объяснений. Габриель поделился нарытой на Фэллона инфой: как он был влюблен в Мадлен Хэрт и как осточертел всем на Даунинг-стрит, что его должны выгнать из правительства до следующих выборов, что на его счет тайно перевел пять миллионов евро некто Геннадий Лазарев, дабы воспользоваться влиянием Фэллона на министра энергетики. И наконец Габриель рассказал о русскоговорящей женщине, которую дважды видел в старинном соборе, а после — в заброшенном жилище Хэртов.
— Кто рассказал тебе о Джереми Фэллоне и пяти миллионах? — спросил Сеймур.
— Если не возражаешь, я бы попросил не затрагивать этот момент.
— Я-то не возражаю, но кто источник?
Габриель ответил, и Грэм Сеймур медленно покачал головой.
— Виктор Орлов генетически неприспособлен говорить правду. Он то и дело скармливает МИ-6 инфу о России, и ни один из доносов еще не подтвердился.
— Если бы не он, нас с Кьярой сейчас не было бы в живых.
— Это не значит, что надо верить ему во всем.
— Он лучше кого бы то ни было знает изнанку российской нефтяной промышленности.
Сеймур остался непреклонен.
— Насчет пожилой пары на «мерседесе» ты тоже уверен? — спросил он. — Ты точно видел их в галерее?
— Грэм, — устало протянул Габриель.
— Время от времени мы все ошибаемся.
— Кто-то реже, кто-то чаще.
Сеймур зло бросил в темноту окурок.
— Почему я узнаю об этом только сейчас? Почему ты не позвонил вчера, когда засек этих стариков?
— Что бы ты сделал? Известил шефа контрразведки? Или своего директора? — Габриель помолчал немного. — Приди я к тебе вчера ночью, это вызвало бы цепочку событий, которые привели бы к краху Джонатана Ланкастера и его правительства.
— Тогда зачем ты пришел ко мне сейчас?
Габриель не ответил. Сеймур хотел было закурить еще сигарету, но одернул себя.
— Ирония судьбы, не находишь? — произнес он.
— В смысле?
— Я просил тебя разыскать Мадлен Хэрт, чтобы спасти от скандала нашего премьер-министра, а теперь ты приносишь вести, которые его уничтожат.
— Не по своей воле.
— Сам понимаешь, доказательств нет. Никаких.
— Понимаю.
Сеймур тяжело выдохнул.
— Я замдиректора Службы безопасности Ее Величества, — сказал он в пустоту. — Замдиректора МИ-5 не уничтожает британское правительство, он защищает его от внутренних и внешних врагов.
— А что, если правительство погрязло в коррупции?
— На то оно и правительство, — быстро парировал Сеймур.
Габриель промолчал. Ему было не до теоретических споров о политической этике.
— Если попрошу все забыть и уйти, — заговорил Сеймур, — ты послушаешься?
— Я вернусь домой в Иерусалим.
— И что будешь делать?
— Кажется, у Шамрона на меня виды.
— Поделиться не хочешь?
— Пока нет.
Заинтригованный, Сеймур все же заставил себя сменить тему.
— А обо мне что подумаешь? — спросил он чуть погодя.
— Какое тебе дело до моего мнения?
— Мне дело есть, поверь, — горячо проговорил Сеймур.
Габриель сделал вид, что задумался.
— Изволь: остаток жизни ты проведешь гадая, на что СВР тратит прибыль от вашей североморской нефти. И еще ты будешь сожалеть, что не помешал им.
Сеймур смолчал.
— Мои коллеги, Грэм, любят повторять: карьера без скандала — не карьера вовсе.
— Мы англичане, — ответил Сеймур. — У нас нет поговорок, и мы не любим скандалов. Мы вообще живем в страхе перед малейшей ошибкой.
— Потому и нуждаетесь во мне.
Сеймур пристально посмотрел на Габриеля.
— Что конкретно ты предлагаешь?
— Позволь биться с «Волгатеком» от твоего имени. Получишь доказательство, что они крадут вашу нефть.
— А дальше что?
— Верну вам украденное.
Следующие полчаса Грэм Сеймур и Габриель обсуждали детали самой, наверное, нестандартной совместной операции двух не всегда союзных спецслужб. Позднее ее окрестят Соглашением Парламентского холма, хотя кое-кто из британской разведки будет называть ее Кайт-Хиллским договором — по имени небольшой возвышенности в южной оконечности Хэмпстед-Хит. Сеймур предоставил Габриелю полную свободу действий на британской земле — при условии, что национальная безопасность Великобритании не пострадает. Габриель, в свою очередь, обязался передавать Сеймуру всю добытую информацию, чтобы Сеймур и только Сеймур решал, как ею распорядиться. Сделку скрепили рукопожатием. После Сеймур, сопровождаемый охранниками, удалился.
Габриель задержался на пустоши еще на десять минут и отправился за Келлером. Вдвоем они поехали на метро в Кенсингтон и оттуда пешком прошли до израильского посольства. В отделении Конторы никого не было, разве что один мелкий служащий; стоило живой легенде неожиданно войти через парадный вход, и он вскочил по стойке «смирно». Оставив Келлера в вестибюле, Габриель направился в святая святых — кабинку безопасной связи. Домашний номер Шамрона все еще был в базе данных, в списке уведомляемых при ЧП. Шамрон ответил после первого же гудка — будто сидел у телефона.