Англичанка
Шрифт:
— «Волгатек» выждал год, затем подал второе прошение, и на сей раз все пошло иначе. На Даунинг-стрит у них завелся свой человек, которого они обрабатывали весь прошедший год.
— Кто?
— Я бы не хотел говорить.
— Ладно, я сам скажу. «Волгатек» завербовал Джереми Фэллона, самого влиятельного главу секретариата за всю историю Англии.
Орлов улыбнулся.
— Думаю, нам все же стоит распить бутылочку «Петрюс».
Они ступили на тонкий лед. Габриель знал это, как знал и Орлов — левый глаз олигарха бешено дергался. В детстве из-за тика его постоянно
Орлов смотрел в едва початый кубок с темно-красным вином. Он так и не ответил на прямой вопрос Габриеля: почему Джереми Фэллон?
— А почему нет? — произнес наконец русский. — Фэллон — мозг Ланкастера. Фэллон — кукловод. Фэллон дергает за ниточку, и Ланкастер машет рукой. Что еще лучше, к Фэллону оказалось легко найти подход.
— То есть?
— Ему, бедному как церковная мышь, даже помочиться не во что было.
— Кто выбрал его в качестве цели?
— Говорят, распоряжение исходило из лондонской резидентуры СВР.
Словом «rezidentura» российские шпионы называли местные отделения на территории посольств. Резидентом считался шеф отделения. Это, как и многое другое в СВР, был пережиток времен КГБ.
— С чего все началось?
— Лазарев стал пасти Фэллона везде: на вечеринках, в ресторанах, на конференциях, праздниках… Ходят слухи, будто Фэллон провел довольно длительный отпуск в особняке Лазарева в Гштадте, потом отправился в круиз по греческим островам на его яхте. Говорят, они чудесно поладили, что неудивительно: Генка, сволочь такая, при желании любого охмурит.
— Я так понимаю, Фэллон поддался не только на чары?
— О, понадобилось куда больше.
— Намного больше?
— Пять миллионов евро на счет в швейцарском банке — из барского кармана Кремля. Все чисто, никаких следов. СВР умеет тайно перевести деньги.
— А это кто вам сказал?
— Тот, о ком я вам не скажу.
— Да бросьте, Виктор.
— Мистер Аллон, у вас свои источники, у меня — свои.
— Хотя бы намекните, откуда информация.
— С Востока, — ответил Орлов, подразумевая один из многих источников в Москве.
— Продолжайте.
Орлов пригубил вино и лишь затем рассказал, как «Волгатек» подал второе прошение в Министерство энергетики и изменения климата, на сей раз при поддержке самого влиятельного человека в правительстве. Премьер-министр по-прежнему занимал нейтральную позицию, тогда как министр энергетики отрицательного отношения к проекту не изменил. Фэллон с трудом убедил его не рубить сплеча, и угроза повторного отказа едва-едва миновала.
— Потом, — Орлов воздел руку к потолку, — министр энергетики внезапно дает добро, Джонатан Ланкастер летит в Москву — раздавить бутылку шампанского с кремлевскими вождями, а человек с пятью миллионами евро на счету готовится стать следующим министром финансов Великобритании.
— Даю пять миллионов, и вы называете свой источник.
— Мы уже говорили об этом, — сдержанно ответил Орлов.
Габриель решил сменить тему.
— Каковы отношения между «Волгатеком» и вашим бизнесом в Лондоне?
— Война, что вполне логично. Холодная война, необъявленная, но жестокая.
— Как это понимать?
— Лазарев несколько раз перебивал
— Вы поддерживаете с ним общение?
— Не так чтобы очень, — ответил Орлов. — Встречаясь на публике, вежливо киваем друг другу и обмениваемся ледяными улыбками. Войну ведем в тени, и, нельзя не признать, Генка меня в последнее время побеждает. Теперь он собирается бурить скважины в территориальных водах страны, которую я полюбил. Прямо тошно становится.
— Может, пора уже что-то сделать?
— Например?
— Помогите мне сорвать сделку.
Орлов перестал играть очками и молча уставился на Габриеля.
— А вам что за выгода? — наконец спросил он.
— Это сугубо личное.
— Какое дело человеку вроде вас до того, получит ли российская нефтяная компания доступ к североморской нефти?
— Все очень непросто.
— От вас я иного не ожидал.
Габриель невольно улыбнулся и тихо произнес:
— По-моему, Кремль шантажом и угрозами вынудил Джонатана Ланкастера дать «Волгатеку» добро на бурение.
— Как именно угрожали премьеру?
Габриель не ответил.
— Я ради вас и вашей супруги отдал компанию стоимостью шестнадцать миллиардов долларов, — напомнил Орлов. — Думаю, это дает мне право знать. Ну, как его шантажировали?
— Похитили его любовницу, когда та отдыхала на Корсике.
Орлов даже глазом не моргнул.
— Ну наконец-то, хоть кто-то все понял.
Они разговаривали, пока за окнами шикарного кабинета Виктора Орлова не стемнело, а потом поговорили еще немного. К концу беседы Габриель понял, что за игра ведется на склоне холма; не понял он, как распределились роли. Впрочем, в одном он был точно уверен: пришла пора переговорить с глазу на глаз с Грэмом Сеймуром. Старому другу Габриель позвонил с таксофона на Слоун-сквер и признался, что вновь проник в страну, не расписавшись предварительно в гостевой книге. Затем попросил о встрече. Сеймур, назвав время и место, сразу же повесил трубку.
Когда Габриель покинул будку, за ним — как и прежде, высматривая, нет ли «хвоста», — следовал Кристофер Келлер.
38
Хэмпстед-хит, Лондон
На углу Гайд-парка они спустились в метро и по ветке «Пикадилли» доехали до станции «Лестер-сквер», оттуда — медленно и долго — ехали по ветке «Нортерн» до Хэмпстеда. Келлер устроился за столиком в небольшом кафе на Хай-стрит, Габриель отправился дальше по Саут-Энд-роуд. Вошел на пустырь в Прайорс-Филд, обогнул по краю берега пруд и по отлогому склону поднялся на Парламентский холм. Вдали, скрытые пеленой тумана и низких облаков, горели огни лондонского Сити. Грэм Сеймур наслаждался видом, сидя на деревянной парковой скамье. Он пришел один, если не считать охранников в дождевиках — неподвижные, словно шахматные фигуры, они стояли позади шефа, у тропинки. Они притворились, будто не видят, как мимо проходит Габриель и садится рядом с Сеймуром. Сеймур — тоже притворяясь, словно Габриеля здесь нет, — курил.