Англии капец!

Устомский Александр

Её воспоминания были бесцеремонным образом прерваны голосом спокойным, без нотки веселья, голосом трезвым и уверенным: 'Мы найдем нужного мужа королеве. Удобного мужа. Нам супруг не нужен! Мы хотим большой и чистой любви, большой и чистой власти. А зачем нам супруг? Не, нам супруг не нужен. Что мы, дурачки, что ли? Мы делиться не хотим. Зачем нам супруг? Сами справимся!'

Катрин опять рассмеялась, на душе стало легче - удивительный он мужчина, мессир ДиКаприо - рядом с ним она чувствовала себя и защищенной, и свободной, как ветер, как королева...

– Ты на удивление хорошо

знаешь историю моего дома, граф Леонар. Так ли хорошо ты знаешь корни и плоды других королевских домов? Слова твои пусты, - с грустной, но легкой улыбкой успокоила она свои мысли.

Лешка с улыбкой смотрел на эту двадцатитрехлетнюю женщину - совсем не девушку. Как же скоро они жили! Как быстро увядали, истлевали в пламени войн, интриг и дикости несусветной. Нет! Эту девочку они разыграют надежно.

Есть в мире судьба - есть судьба у любой вещи мира, и у мира есть своя судьба - и у Франции есть свое предназначение, она еще способна многое натворить, эта великая страна.

Атланты придумали для французов план с дурацким названием 'Шанель, Гуччи, Дольче и Габбано'. Бургундия уже обратила на себя внимание как законодательница европейской моды. Ха! Жалкие, никчемные слабаки! Неудачники и дикари - они склонятся перед мощью французской моды - Зубриков и Валуа станут родоначальниками Ренессанса! Против судьбы не попрешь - Париж станет великим центром красоты, царством эстетической власти, благородной, сильной своим коварством - 'Красота страшная сила!' - Святой Фаине надо собор построить. 'Интересно, - отвлекся от высоких размышлений Лешка.
– У них собор Парижской богоматери уже стоит? Вау! Надо срочно культ святой Фаины организовывать! Там детали продуманны: табак! О, табак страшная зараза - пусть европейцы чахнут - и не над золотом, золото они сдадут в погреба атлантов! Мы вам еще дадим табака понюхать'.

Валуа наслаждалась, наблюдая за спокойно молчащим графом, который словно не обдумывал новые слова для смущения, соблазна, утверждения своих целей и целей атлантов, нет - мессир стоял и молчал. И королева поняла - он один из них! Только они могли так оскорбить - она была для них всего лишь дочерью славного дома. Одного из многих. Она не была для графа королевой, точнее... Катрин вдруг поняла, что этому итальянцу нет никакой разницы королева она, или графиня, или герцогиня, или баронесса - он оценивает ее по своим меркам. Это бесило ее неимоверно!

И вдруг она услышал слова на родном языке, песню на родном языке. Итальянец пел странным, высоким тоном, и слова поражал Катрин в самое сердце: 'Non! Je ne regrette rien Ni le bien qu'on m'a fait'.

Она медленно повернула лицо к этому дьяволу, теперь она точно знала, этот итальянский граф не просто смог наладить знакомство и пришелся по сердцу атлантам, ведь он продал душу дьяволу, иначе откуда? Как он мог узнать самое потаенное? Как он может петь, так пронзительно петь о самом родном, пережитом, так ранить ее душу. Слова песни заставляли ее задыхаться от волнения:

'Нет! Ни о чем... Нет! Я не жалею ни о чем

Ни о хорошем, сделанном мне, ни о плохом - 

Все это мне безразлично!

Нет! Ни о чем... Нет! Я не жалею ни о чем...

Это оплачено, выброшено,

забыто. 

Меня не волнует прошлое!

Из моих воспоминаний я разожгла костер,

Мои печали, мои радости - они мне больше не нужны!

Выброшены влюбленности с их тремоло,

Выброшены навсегда, я начинаю с нуля...

Нет! Ни о чем... Нет! Я не жалею ни о чем

Ни о хорошем, сделанном мне, Ни о плохом - 

Все это мне безразлично!

Нет! Ни о чем... Нет! Я не жалею ни о чем

Так как моя жизнь, мои радости 

сегодня начинаются с тобой!'

Лешка очень любил творчество Пиаф. С большим удивлением однажды он узнал, что эта великая песня имеет историю вовсе не романтичную, это вообще песня воинов. Она была посвящена Иностранному легиону и стала полковой песней 1-го иностранного полка парашютистов, десантников, расформированного за участие в неудачном путче генералов. Навсегда покидая свои казармы, легионеры пели 'Я ни о чём не жалею'.

***

Их беседа приняла более светский характер, Валуа решила посмущать своего нового рыцаря, и провела на него атаку с самых неожиданных направлений. Но граф ДиКаприо не тушевался, на все ее колкости и хитрости он отвечал бодро, уверенно и с юмором. Даже когда она перешла на опасную дорожку и пожаловалась на злые языки англичан, недовольных ее внешностью, мессир держался молодцом.

'Женщины, имеющие длинный нос живут дольше, чем мужчины, обратившие на это внимание' - успокоил Валуа граф, и пояснил, что носик у его королевы самой достойной длины - она всех распознает. Королева будет в восхищении уже сегодня! Как? Королева не знает о славной ярмарке в Бристоле? Знает. Тогда, где предвкушение восторга в глазах? И граф ДиКаприо начал посвящать Катрин в прелести доктрины 'ГарунАльРашидства':

– Королева должна знать свой народ. Королеву не запачкает грязь. Рядом со мной королева может ни о чем не беспокоиться - сегодня же мы посетим одно славное местечко! Бои! Бои лучших бойцов всех соседних графств. Я обязательно должен принять участие, моя королева, - захныкал жалобным тоном мессир ДиКаприо, и состроил мордочку 'кота из Шрека'.

Ну, это только он воображал, что у него получался 'котик из Шрека', на самом деле он больше напоминал Джима Керри, с приступом диареи. Но жалобный вид часто срабатывал на дикарях, и Катрин попалась:

– Какие еще бои? Граф! Ты же рыцарь - это же грязные скоты. Английские скоты!

– Верно, все верно, моя королева! Неужели ты не хочешь посмотреть, как твой верный рыцарь - поставит на место этих грязных неумех и недотеп? Я учился у атлантов тайной борьбе, - Лешка стукнул себя в грудь кулаком.

Потом он исполнил перед удивленной королевой диковинный поклон, тотчас изобразил классический вежливый поклон-приветствие Рэй, сопроводив его возгласом 'Осу!'

Катрин поняла, что этот граф ненормальный. Но он был совсем как его господа - атланты, непонятен и... 'А кому он будет служить, мессир Леонардо ДиКаприо? Ей или Атлантиде?' Валуа закрыла глаза. Ей стало нехорошо. Она почувствовала, что ее уже заманили в ловушку. У нее остался только один выход. Не открывая глаз, он негромко приказала: 'Оставь меня, граф'.