Англии капец!

Устомский Александр

Лешка почувствовал: что-то пошло не так! 'Месячных у нее нет сегодня, - головкой не страдает, не в папу дочка, - что с ней? Она... Испугалась!'

И к этому был готов Зубриков. Против лома нет приема, если нет другого лома. Лечи подобное подобным! 'Ah, mieux vaut repartir aussit?t qu'on arrive Que de te voir faner, nouveaut? de la rive, - негромко сказал он Катрин, потом повторил.
– Счастлив тот, кто чуждый брег покинет, Пока еще он полон новизны'.

– Катрин Валуа, моя королева, я не хочу убивать тебя. Позволь мне показать тебе новое, позволь мне стать твоим рыцарем. А не убийцей.

Она не испугалась еще больше, куда уж больше. В сердце стало зарождаться знакомое чувство - гнев. Она еще посмотрит - кто кого! Женщина слаба, но яд силен, он не щадит ни хрупких, ни крепких, ни слуг, ни господ. Она улыбнулась графу:

– Ты убьешь

меня быстро? Мне не будет больно?

– Нет, моя королева, ты будешь довольна, и еще поблагодаришь меня с того света.

– Хорошо, - Валуа кивнула ему.
– Но я тебе не доверяю, слуга атлантов. 

– Хорошо быть слугой двух господ, видел я одного ловкача из Бергамо, все у него сложилось славно по жизни. Не доверяй, подозревай, смело смотри вперед моя волчица! 

И этот мерзавец запел одну из своих любимых песенок:

'Хитри, отступай, играй, кружись, 

сживая врага со свету.

А что же такое жизнь? 

А жизнь - да просто дуэль со смертью.

Pourquoi pas, Pourquoi pas, почему бы нет?

Pourquoi pas, Pourquoi pas, почему бы нет?'

– Ты дьявол, Леонар, - в который раз поразилась она его искусству морочить голосу, выводить из себя и быть очень занятным собеседником и компаньоном.
– Значит, новое развлечение, которое ты мне хочешь предложить, это - переодеться в костюм простой горожанки, и окунуться в грязное болото города?

– Да, моя королева! Пройдем по грязи, прикоснемся к терниям, в дерюге, и, страдая от неудобства - мы станем как Он! Хм, - вдруг смутился Зубриков.
– Это я что-то слишком не туда подумал.

– Хм, ты точно ненормальный, атланты свели тебя с ума, - согласилась с ним королева.
– Но в твоем предложении есть привлекательность. Ты умеешь заинтересовать женщину, граф.

Валуа с насмешкой посмотрела на него и решила пошалить:

– С дамами ты также мощен и крепок, как и с мужчинами?

– Я не сплю с мужчинами. Я их бью, - мессир улыбнулся ей дерзко и добавил то, что ее интересовало в первую очередь.
– Дамы не жаловались. Последний раз их было двенадцать. Сразу. Одна за другой. Было весело.

Катрин не знала, что ответить на такую бесцеремонную и неделикатную прямоту. Но все же решилась продолжить и спросила: 'Двенадцать?' 'Девственниц. Моя королева, это были девственницы. Жуткий ритуал. Кровь, самоубийства, на глазах восьми тысяч человек', - мессир замолчал, вспоминая ту мартовскую ночь.

И вот теперь она даже рот приоткрыла в изумлении. Верить этому она не могла. Бред же... А мессир продолжал капать ей на мозги своими словами:

– Дикари! За мои заслуги, атланты позволили мне стать повелителем одного графства, можно даже сказать герцогства, для них это не важно. Им важно будет разобраться с Италией. Рим забыл о величии предков. Я нашел свое место в этой жизни. Атланты снисходительно принимают мои слабости, я учусь, это трудно. Иногда бывает неприятно. Дико неприятно. Как тогда. На тебя глазеют тысячи глаз, а надо, - и Зубриков с грустной улыбкой повторил.
– Надо, Валуа, надо.

– Ты несносен, граф. Оставь меня. Мне надо подумать. Ты уверен в нашей безопасности?

– О! Моя королева, все будет исполнено к полному твоему удовлетворению. И моему тоже. 'Миавракара омдо' - люблю подраться, как говорит один народ дикарей 

Скромно похвалив себя, Лешка раскланялся перед королевой и отправился проверять готовность своих подручных к вечеринке. Настроение у него было замечательное. День задался. День вообще был славный. Предчувствиев полна и приключений ищет задница, ведь вновь пришла она - конец недели - пятница! Атланты жили по семидневке, впрочем, это было вполне в духе европейских традиций.

После весеннего равноденствия отношение корнуольцев к атлантам изменилось. Атланты не стали для них своими. Корнуольцы просто приняли в свою жизнь перемены. Это было хорошо. Ребят уже ничто не держало в Англии. По итогам кампании они выделили легионеров достойных для продвижения по службе. Не все же самим тащить? Пусть привыкают к административной работе, подростки. Зубриков воображал, как он поедет в Париж, поиграется в 'Дартаньяна'. И миледи этой еще устроит бяку! Испортила такой шикарный пурпуэн, приходится в плащ закутываться, что за женщины пошли? Чуть что, сразу за ножи хвать - и норовят до печени достать. 

Лешка кивнул Николаю и Алому, дел предстояло много. Вывести королеву на вечеринку, где весь дресс код - навозом пахнущих народ, дело суетное. Зато будет весело.

***

Катрин

лежала в постели, не могла заснуть, стоило закрыть глаза, как еще ярче вставали перед глазами события этого вечера. Сначала граф предложил ей одеть народной платье. Она была готова устроить скандал, но стоило прикоснуться к тонкой шерстяной ткани, как слова возмущения сменились восторгом. Платье было простейшего кроя, но его прикосновение к телу было нежным, мягким, ласкающим теплом и пахло от платья свежим запахом трав и цветов. И простой плащ с капюшоном, и плат на волосы, все было из отличной ткани, из такой она бы с удовольствием заказала и себе пошить наряд. Граф тоже был одет невзрачно, скромно и просто. Она вдруг поняла, что его взлохмаченные волосы совершенно скрывают его происхождение среди простолюдинов. Лохматый какой-то обаятельной взъерошенностью, зубоскалящий, мессир чувствовал себя как рыба в воде среди горожан. Он громко выкрикивал похабные шутки, насмехался, колотил по плечам встречных, без меры пил из их кувшинов пиво, сам всех угощал своим пивом. Болтал о всякой всячине. Катрин вдруг поняла, что этот граф очень хорошо знает жизнь простых англичан. Он отплясывал с ними дикие поскакульки, которые нельзя было назвать приличным словом 'танец', горланил дурацкие песни и сам завел парочку таких, что народ похохатывал, а у нее покраснели щеки от смущения. 'Ой, не надо меня называть подлецом, не виноватый я, не виноватый я! Все бабы раком для меня на одно лицо, одинаково и не лохматое!' Ругался он страшно, обидно, но дерзил так хитроумно, что обиженные не всегда понимали, что их оскорбили. Граф даже сыграл с бродячими менестрелями на виоле, и громко потом возмущался качеством инструмента, о чем-то спорил с музыкантами, писал им слова новых песен и помечал нотами. 

Любые поползновения в ее адрес пресекались сразу же, строго и недвусмысленно: 'Мою девочку не трожь, не то получишь в брюхо нож!' Особо непонятливым сразу добавлял: 'Не буду спорить с дураком - готов выдать кулаком' - и выдавал пару ударов, после которых нахалы укладывались в грязь, обдумывать свое дерзкое поведение. На большой поляне, ярко освещенной светом факелов, происходили бои. Сразу несколько пар дрались так, что у королевы глаза загорелись от радости. Однажды они с мужем смотрели на драку горожан, но там ей не понравилось, все было грубо, дико, быстро. А сейчас... она затаила дыхание, когда граф, обнаженный по пояс, в простых штанах и босиком вышел на первый поединок. Его соперником был шотландец, рыжий здоровяк, намного крупнее мессира. Но насмешник сразу установил свои правила боя, громко проорав на всю толпу: 'Чтоб не спрашивали, а везде ль они рыжие, шотландцы носят юбки бесстыжие!' Шотландцев англичане не любили, дружно стали хохотать, а здоровяк бросился бить насмешника. Только ничего у него не вышло: граф ловко увернулся от ручищ, тоже густо заросших рыжиной, и быстро пробил пару раз по телу шотландца. Никто ничего не понял, но уже через несколько мгновений боец, скривился, и замедлил движения, и ловкий англичанин, еще добавил пару ударов, после чего рыжий здоровяк упал на землю. Толпа осталась недовольна тем, что мало крови, быстро все закончилось, но зато шотландцам наваляли! А всем представляющийся как Джеймс, славный парень, Джеймс из Бондов, принялся дальше распивать пиво и эль, таскать Катрин поближе к дерущимся бойцам, чтобы кровища прямо в лицо летела из разбитых носов, и везде он вел себя как у себя дома. Катрин вручили простую деревянную фляжечку, но вино в ней оказалось вкусное, крепкое. Она быстро захмелела, тоже что-то кричала оскорбительное англичанам, чуть не сцепилась в драке с какой-то наглой ведьмой, красотка чуть было ей в волосы не вцепилась, но мужчины не дали потешиться народу, со смехом разошлись с подругами в разные стороны. Между делом, получив несколько крепких оплеух в двух поединках, Леонар позволял и серьезные слова в обращении к некоторым старикам, и даже постоял несколько минут с тремя валлийцами, к которым никто не лез. Потому что знали - купцы почтенные, добрые, такого тронь - сживут со свету потом свои же, городские, за потерю клиента. Ярмарка - дело тонкое. Не обошлось и без смертей, граф нарвался, на него накинулись сразу несколько человек. Вот тогда Катрин увидела хороший бой, словно из воздуха в руках у мужчин появились длинные ножи, короткие мечи и завертелась резня. На сторону мессира сразу выступили два невысоких паренька, с короткими мечами и народ с удовольствием посмотрел, как троица быстро прирезала пять человек, а шестому дали пинка, чтобы больше не портил людям удовольствие.