Англии капец!

Устомский Александр

– Два Йорка, - усмехнулся лорд-канцлер. Потом принял решение.
– Ричард, сын Кембриджа. И Ральф, сын Невилла.

– Ричард Плантагенет, герцог Йоркский и Ральф де Невилл, 2-й граф Уэстморленд, - принял его слова легат. И сразу понял, что не зря он навестил старого политика, чем Невиллы не угодили Ланкастерам, он не знал, не понимал, но расчеты старого канцлера были важны. 

***

Атланты не хотели глубоко закапываться в это гнездо змей и пауков. Лешка Зубриков был совсем дурной, но он растяпа и пофигист, хорошо хоть с восторгом принимал правила конспирации, обожал играться в 'джеймсбонда'. Такой сможет устроить Парижу веселую жизнь, будет куда заглянуть на огонек остальным атлантам. Или куда спешить, чтобы вытащить из огня этого придурка. Дознание он провел неторопливо, с перекрестными допросами, но, играясь со своими парнями в добрых и злых следователей, они смогли точно установить удобную атлантам

версию событий, предшествующих нападению. Лешка тогда рассмеялся: 'Йорки совсем дурные. У меня на них антипатия со старых времен. Со всяких там 'новых йорков'. Ланкастеры прикольные. Томас вообще был душкой'. Подсократить силы Йорков, навести баланс - главное, а вину всегда можно найти, придумать, спровоцировать, много было способов облапошить английских дикарей. 'Атлант - дурак, но это атлант', - так двуличный насмешник Зубриков переиначил древние римские слова 'Дура лекс, сед лекс' - 'Закон суров, но это закон'.

Парни согласились с ним, в кои то веки, Зубриков попал в самую точку: они дураки, жестокие и суровые дураки - но иначе не выжить. Пусть европейцы скажут спасибо, что у них мораторий на отравляющие газы и биологическое оружие. Вытравить несколько тысяч человек было задачей решаемой в эти времена, когда чума еще не сдалась, спокойно и уверенно собирала свою дань с побежденного мира.

Но парни понимали - это дорога в пропасть. Это не просто за пределом человечности, это разрушит их самих. Не смогут они жить спокойно, с ума сойдут, если допустят борзость, наглость в своем прогрессорстве. Не надо им спешить, пока и за счет гранат можно укрепить свое положение. Вот и хватит. Даже проекты огнестрела они заморозили. Для себя родимых сделали довольно неплохие реплики с совершенной копии револьвера Кольт Питон Смит и Вессон. Патронов также не стали много делать, у каждого был запас на одну заварушку, от внезапного нападения можно было отбиться. Ребята пожгли немало пороха, пока на тайном полигоне не стали уверенно стрелять из оружия, обгоняющего современность на несколько веков. Когда Ринату сказали, что на револьвер, именно на револьвер, проще присобачить глушитель - Аматов и этот вопрос решил за несколько месяцев. Зубриков спокойно принял решение остальных - в Париж без револьвера, меньше будет дурковать и рисковать. А если 'Штирлиц как никогда окажется близок к провалу' - на выручку придет золото. Зубриков мог нагрузиться золотом, сколько ему будет угодно.

В Атлантиде давно сложился культ серебра. Золото совсем не ценилось, имело значение только как материал для изготовления поддельных монет - именно поддельных, а не фальшивых, потому что золото на монеты шло отличное, и арабы с удовольствием принимали в оплату дукаты атлантов. Золото пригодилось и для научных опытов, в лаборатории Рината много посуды было золотой и платиновой.

В качестве благородного металла выступало серебро. Оно чистое, оно странное, оно полезное. 

Серебра было достаточно, чтобы изготовить и малые партии поддельных монеток - в эти времена, даже мелкие 'пенни' у англичан были серебряными, до медных денег еще не дожили. Немного серебра и для внутреннего торга пришлось использовать - из серебра чеканились 'лабореры' - 'лабрики', монетки для внутреннего рынка. 

Атланты цепко и внимательно отслеживали вопрос пьянства. В Атлантиде процветал сухой закон, а малые порции вина принимались только для здоровья, как элемент питания. Европа бухала по-черному! Ребята как-то не ожидали такого от средневековья, но почти привыкли, хоть и испытывали постоянную брезгливость - с пьяненьким человеком непросто общаться трезвому. Алкоголь не брал мозги попаданцев, с их обновленными телами. Ребята не стеснялись - пили наравне со своими собеседниками. Люди пили постоянно, понемногу, но постоянно. И варили простые европейцы разнообразные сорта пива, сидра, эля, с незапамятных времен. Вино это для богатых. Богатые и пьянствовали крепче. Пить всякое вареное для средневековых людей было понятным способом очистки воды от всякой заразы. Про микробов эти дикари не знали, но в очистительную силу огня верили всегда. Атланты не парились с гигиеной и санитарией - они именно парились в банях, приучали детей к чистоте. Кипятить воду было понятно, хранили кипяченную в серебряных баках с питьевой водой. И фляжки у легионеров были серебряные, и прочая посуда. Серебро это чистая вода. А вода это жизнь. А золото... красивое оно, но ведь это не повод с ума сходить от этого. Для европейцев золото было ценно одним - редкое оно! Меньше шансов, что много ценных монет появится. А у попаданцев этого золота несколько тонн было, затарились в Африке. 

*** 

Ричард Йоркский, в компании друзей обедал у своего друга и верного вассала, рыцаря Джона Уэстера. Когда в залу вошел купец, все сразу прекратили веселый разговор, всем было неприятно, что пиршество

нарушено так бесцеремонно. 'Кто вообще пропустил к нам этого венецианца? Дикон! Вот я ему задам!' - подумал хозяин Уэстер, внимательно рассматривая купца, а кем еще мог оказаться этот человек в привычной для купцов одежде, скромной, но богатой и тканью, и отделкой.

Венецианец был в ярко желтом халате, с широкими рукавами, с меховой оторочкой на воротнике, в новомодном арабском головном уборе, когда на голову наматывался длинный кусок шелковой или другой богатой ткани, скрепляясь поверху иглой из драгоценного металла. Под халатом виднелся ярко зеленый камзол. В тон камзолу были и штаны купца, заправленные в изящные сапоги. С носками короткими, совсем не модными, но должно быть довольно удобными для простолюдина. Даже такого богатого, но всего лишь, простолюдина, который был неуместен в этом зале, в это время.

Незваный гость, не стал затягивать время своего присутствия и сразу перешел к делу, обратившись прямо к герцогу Ричарду:

– Ты, Йорк, зачем корки мочишь? На кого батон крошишь? Совсем нюх потерял? Не надо вмешиваться в торговлю Венеции, если ни ухом, ни рылом. Совсем берега попутал, - четко и спокойно, на отличном английском языке высказал свои претензии купец.

Все замерли, ошарашенные такой наглостью. А купец посмотрел на одного из присутствующих и улыбнулся:

– О, Уэстморленд тоже здесь, это я удачно зашел, - после этих слов, он неторопливо поднял опущенные руки, и оказалось, что в руках у него что-то есть. Какие-то две маленькие коробочки с палочками, металлические коробочки.

И Ральф Невилл и другие рыцари потянулись за кинжалами, чтобы наказать этого мерзавца, но мерзкий венецианец не стал им мешать, он в последний раз обратился к герцогу: 'Ладно, прощай, привет Георгу'.

И одна из коробочек в его руке пукнула: 'Пук'. Эдак негромко пукнула, как умеют только опытные дворяне, которым привычно бздеть и пускать ветра в приличной компании. А потом в руках купца пукнуло еще, и еще - тела аристократов отбрасывало от стола, они словно получали в грудь удар мощного арбалетного болта. Одиннадцать рыцарей так и не смогли понять перед смертью - как их прикончили. Они со своими кинжалами не успевали сделать и пары шагов к убийце. 'Пук', 'Пук', 'Пук', 'Пук', - один за другим они получали удар и падали. Голову бедняги Ральфа Невилла просто разорвало от попадания. Рыцари не знали, что Ринат не стал рисковать. Пули он надрезал по типу 'дум-дум', чтобы наверняка раз и навсегда кончить с этим делом. Свидетели ему были не нужны.

Закончив расстрел правых и виноватых, он спокойно перезарядил револьверы, и пошел на выход. Мимо трупов стражников. Четырех англичан ему пришлось пристрелить в проходах на лестнице, чтобы не мешались. 

Когда венецианец проходил мимо стражников у дверей в дом славного рыцаря Джона Уэстера, которых ничуть не побеспокоил шум наверху в здании, он остановился и улыбнулся:

– Добрые стражники, в Венеции уважают исполнительных воинов, достойных, на службе своему господину. Я не предлагаю вам серебро, но вы ведь не откажетесь выпить по кружечке после вахты? Здесь один растяпа венецианец обронил пару серебряных монеток, - и венецианец нагнулся и положил к стене пару монеток.

Стражники улыбнулись и снова приняли неприступный, серьезный вид. А купец спокойно покинул дом, напевая: 'Какое небо голубое, мы не сторонники разбоя'. Действительно, с тел пострадавших убийца не взял ни одной драгоценности, ни единой монетки.

Глава 13 'Нет! Ни о чем... Нет! Я не жалею ни о чем'. Мишель Вокер 

Катрин Валуа не любила пятницу. Она была в меру набожна, и в монастыре получила хорошее воспитание, но вера ее была сильна и поверхностна. Королева знала о долге, о тяжести власти, но жизнь требовала своего. Она с детства привыкла видеть грех, готовилась жить в грехе, и ей было неприятно, что кто-то знает о ее грехах. Не любила она исповедоваться, видела по глазам духовника, что непросто все, не надо все открывать. Она - королева - и она находила утешение в молитвах. А в последнее время молилась она часто, не всегда у распятия, но всегда искренне. Когда ее отвлекли от молитвы, она еле сдержалась от гнева и желания наказать крепко глупую служанку-англичанку, вот точно шпионку одного из английских старых домов. Перед такими проявлять чувства было недостойно. Валуа холодным тоном спросила, в чем дело. Визит? Мессир ДиКаприо? Она не смогла вспомнить, знакомого с таким именем. Род неизвестный, итальянец... у нее не было знакомых итальянцев. Их вообще не любили - слишком умные, коварные, деловитые. Негодяи, устроившие себе городские самоуправства, с которыми неплохо было бы покончить.