Английская свадьба
Шрифт:
И раз уж речь зашла о вечеринках: как-то перед другим днем рождения я успела ужасно проголодаться и поняла, что не дождусь, пока гостей начнут угощать едой. Пришлось затащить Джеймса в китайский ресторанчик и перекусить там заранее. Джеймс разобиделся и надулся: зачем это я заставляю его есть не пойми что перед тем, как нас начнут кормить всякой вкуснятиной! А позже, на самой вечеринке, мимо нас пару раз пронесли маленькие подносики с крошечными закусочками, и за весь вечер он сумел ухватить всего два канапе. Так что пришлось ему потом передо мной извиняться… Хотя должна признаться, такой день рождения – не правило, а исключение. Обычно здесь из гостей я выхожу, как и в России, наевшись как удав, – нельзя же обижать хозяев, привередничая в еде.
Правда, тут недавно у нас гостила дочь Джеймса с двумя подружками: одна из них ела только мясо и, как исключение, из рыбы – лосось; другая была строгой вегетарианкой, а третья
Глава 9
“Капюшонщики”. Видеокамеры па головах у полицейских. Полевые цветы. Тембр голоса англичанок
Идет дождь, и от нечего делать мы с Джеймсом снова сидим и смотрим телевизор. Показывают репортаж про “худиз” – от английского слова “hood” (капюшон). Так называют мелких местных хулиганов, носящих куртки или свитеры с капюшонами, которые можно надвигать низко на глаза. Делают это они для того, чтобы камеры не могли запечатлеть их физиономии. Я размышляю – какие такие камеры? Их что, здесь всех постоянно снимают, что ли? Тут Джеймс терпеливо начинает мне объяснять, что в Англии во многих общественных местах: в транспорте, магазинах, музеях и даже просто на улице – установлены камеры слежения. Они могут быть скрыты в самом неожиданном месте, так что если ты вдруг решил подтянуть штаны, – не факт, что за тобой именно в этот момент кто-нибудь через камеру не наблюдает. Это отчасти помогает раскрывать многие преступления: если что-то произошло, на всю страну по телевизору могут показать жертву или преступника, заснятых на эту камеру, и таким образом получить дополнительную информацию свидетелей. А “худиз”, эти малолетние хулиганы, придумали, как со всем этим бороться: они просто стали надвигать на лицо капюшон.
Тут по телику показывают такую деталь, которая приводит меня в полнейший восторг: недавно на головных уборах полицейских (не всех, правда) появились маленькие видеокамеры, записывающие то, на что именно смотрит этот страж порядка. Теперь, если вы бросили мусор там, где не положено, или ваша собака нагадила где-нибудь в парке и вы за ней не убрали (а в это время полицейский посмотрел на вас), то никакие отмазки, что “это не я и собака не моя” не помогут: доказательства записаны на камеру, и штраф придется платить. Только тут я подумала: ну, это если у тебя на глаза не был натянут капюшон…
После обеда дождь прекратился, выглянуло солнце, и мы с Джеймсом отправились гулять по холмам рядом с морем. Идем по тропинке, вокруг красотища: солнце, зеленые луга, полевые цветы. Меня переполняет счастье, и я решаю унести кусочек всего этого с собой: срываю стебелек с белыми цветочками, похожими на колокольчики, и собираюсь набрать целый букет, как вдруг Джеймс, испуганно оглянувшись по сторонам, торопливо говорит: “Ты что это делаешь?” Я улыбаюсь, протягиваю ему стебелек, срываю другой и довольным тоном отвечаю: “Цветы вот собираю!” Потом вижу его напряженное лицо и неуверенно спрашиваю: “А что, нельзя, что ли?” – “Конечно, нельзя! – говорит он твердо и сухо. – Представляешь, что будет, если все вдруг начнут рвать полевые цветы?” – “Это ты так решил или это местное правило такое?” – раздраженно вопрошаю я, и мое прекрасное настроение потихоньку начинает улетучиваться. “Нет, это не я так решил! Это правило такое, а те, кому оно не нравится, могут сами платить штраф! Только я здесь буду ни при чем”. Мы идем дальше по тропинке, Джеймс свой цветок куда-то спрятал – чтобы встречные прохожие не подумали чего плохого, а я воткнула свой в волосы и притворяюсь, что мне все равно. Иду и молча злюсь, а тут еще замечаю, что меня преследует какой-то странный запах. Наконец догадываюсь понюхать свой цветок и понимаю, что запах этот исходит от него – и пахнет он не медом, а чесноком! Я быстренько от этого цветка избавляюсь и думаю: “Хорошо еще, что целый букет не набрала”.
Джеймс наблюдает за мной, усмехается и говорит примирительно: “Знаешь, кстати, у нас сейчас здесь некоторые знаменитости в своих садах, вместо того чтобы сажать всякие там розы, сеют семена обыкновенных полевых цветов и дают им расти, как в диких условиях, – это теперь модно”. – “Очень интересно,” – бурчу я, а сама думаю: “Это хорошо, если заранее знаешь, чем эти полевые цветы пахнут!”
По дороге домой заезжаем в маленький магазинчик, и я, под одобрительные взгляды Джеймса, покупаю там небольшой букет. Выслушав все эти многократные “спасибо” и тонюсенькое “бай” напоследок, решаю тоже сделать это по-английски. Дело в том, что англичанки при разговоре почему-то используют невероятно высокий тембр голоса, которым в России говорят, только когда сюсюкают с совсем маленькими детьми. В конкретных ситуациях это здесь делают поголовно все, особенно когда говорят “бай!”, то есть “пока!”. В этом случае они выдают звук по крайней мере на полторы октавы выше того, который только что использовался при разговоре. И вот я, расплатившись, набираю в легкие воздуху, чтобы пропищать свое прощание, но в последний момент страшно тушуюсь, потому что мне это кажется ужасно ненатуральным.
Глава 10
Заботливые мужья. Как женщина сама может сделать предложение руки и сердца. Футболисты – эталон красивой жизни, но выпускники частных школ играют в регби. Крикет по телевизору
Едем к знакомым Джеймса в гости на чай. По дороге он мне рассказывает, что какое-то время назад жена этого его друга серьезно заболела. На мой вопрос, что с ней приключилось, оказывается – депрессия. И вот ее муж бросил высокооплачиваемую работу и полностью загубил свою карьеру, чтобы присматривать за ней и работать на дому. В гостях у них меня удивляет, что очень симпатичный и привлекательный Боб делает буквально все сам: подает чай, убирает посуду, развлекает гостей, а немолодая и довольно противная его супруга все время на него покрикивает, постоянно им недовольна и без конца на него жалуется. Я наблюдаю за этим и думаю, что после Москвы семейные отношения англичан меня очень трогают. Мы с Джеймсом не знаем здесь ни одного случая, чтобы богатый здоровый муж бросил больную пожилую жену и женился бы на молодой. И наоборот, знаем много примеров, когда муж с женой выхаживают друг друга, терпят депрессии партнера и очень переживают, если долго болевший муж или жена умирает.
Еще меня впечатляет, что холостяки тут часто женятся на женщинах с двумя-тремя детьми и они в принятии решения о женитьбе совсем не помеха. Чаще всего в таких семьях потом заводят еще тройку-парочку – уже совместных – детей. А вообще здесь довольно много семей с тремя-четырьмя-пятью детьми. И еще, на днях мне попалась интересная статистика: 65 % всех английских детей живут в семьях, где для них оба родителя – родные.
Мы пьем с нашими хозяевами чай и болтаем о том, как они познакомились друг с другом. Доходит разговор и до того, кто и как делал предложение, и вдруг выясняется, что Бобу сделала предложение его будущая жена! Мне это кажется довольно диким, а все смеются и рассказывают, что в Англии, как и везде, обычно предложение делают мужчины. Но раз в четыре года, в високосный год 29 февраля руку и сердце мужчине может предложить дама, и это не будет считаться дурным тоном.
Еще беседуем о том, что старший сын наших хозяев играет в регби, и я понимаю, что они этим очень гордятся. По московской привычке моего поколения я до сих пор относилась к спортсменам несколько свысока: мол, куча мышц и полная безмозглость. Тут же мне приходится об этом помалкивать: я вдруг поняла, что в Англии перед ними преклоняются, и эталоном красивой жизни и богатства считаются футболисты. Зарплаты у них действительно фантастические, отсюда и невероятные машины, наряды подружек, дома… До моего приезда в Англию я даже не имела представления о правилах игры, а теперь вот даже могу поддерживать разговор про тренера той или иной английской команды. И еще Джеймс мне объяснил, что вообще-то футбол, хотя и горячо и всенародно любим, считается спортом несколько плебейским. Выпускники же университетов и частных школ играют в регби.
Как-то раз дома для завершения моего “образования” он усадил меня смотреть регби по телевизору и начал объяснять правила. Я согласилась. Смешнейшая, с моей точки зрения, игра: огромные мужики пихаются, выставив зады, лбами и плечами и устраивают кучу малу, с размаху напрыгивая друг на друга. Потом вдруг выбрасывают из этой кучи мяч, и вот уже другой слоноподобный мужик бежит во всю прыть, отбиваясь от противников, бросается с размаху на пузо и проезжает на нем несколько метров по земле… Глупее зрелища придумать невозможно, но забавно и смешно смотреть.
В тот день после регби по телику начинался крикет. Тут уже попытки Джеймса удержать меня перед телевизором и насильственным образом объяснить правила увенчались полным провалом. После первого получаса я начала зевать, отвлекаться и размышлять, как бы увильнуть от всей этой скукотищи: самая короткая игра длится один день (примерно шесть с половиной часов, с перерывом на обед и чай), средняя – два, а самая долгая – пять дней! Тоскливей и бестолковей занятия, чем смотреть это по телевизору, с моей точки зрения, придумать нельзя. Джеймс же разобиделся и надулся – англичане очень любят крикет, гордятся им и трепетно следят за результатами. И почти все в тот или иной период своей жизни в него играли, в том числе и мой будущий муж.