Английский с Р. Л. Стивенсоном. Странная история доктора Джекила и мистера Хайда / Robert Louis Stevenson. The Strange Case of Dr. Jekyll and Mr. Hyde

Стивенсон Роберт Льюис

But this danger was easily eliminated from the future, by opening an account at another bank in the name of Edward Hyde himself; and when, by sloping my own hand backwards, I had supplied my double with a signature, I thought I sat beyond the reach of fate.

Some two months before the murder of Sir Danvers (месяца за два до убийства сэра Дэнверса), I had been out for one of my adventures (я отправился в одно из своих приключений), had returned at a late hour (вернулся поздно), and woke the next day in bed with somewhat odd sensations (и на следующий день проснулся в кровати с какими-то странными ощущениями). It was in vain I looked about me (тщетно осматривался я по сторонам); in vain I saw the decent furniture and tall proportions of my room in the square (тщетно смотрел на приличную = прекрасную мебель

и высокие стены = высокий потолок своей комнаты /в доме/ на площади; proportion – пропорция; размер); in vain that I recognised the pattern of the bed curtains and the design of the mahogany frame (тщетно я узнавал рисунок на пологе кровати и узор = резьбу на самой кровати из красного дерева; frame – каркас); something still kept insisting that I was not where I was (нечто все еще продолжало настаивать, что я не был там, где я был), that I had not wakened where I seemed to be (что я проснулся не там, где я, казалось, был), but in the little room in Soho (а в той маленькой комнатке в Сохо) where I was accustomed to sleep in the body of Edward Hyde (где я привык спать в обличии Эдварда Хайда).

Some two months before the murder of Sir Danvers, I had been out for one of my adventures, had returned at a late hour, and woke the next day in bed with somewhat odd sensations. It was in vain I looked about me; in vain I saw the decent furniture and tall proportions of my room in the square; in vain that I recognised the pattern of the bed curtains and the design of the mahogany frame; something still kept insisting that I was not where I was, that I had not wakened where I seemed to be, but in the little room in Soho where I was accustomed to sleep in the body of Edward Hyde.

I smiled to myself, and, in my psychological way (я улыбнулся /себе/, и, поддавшись моей обычной склонности к психологии), began lazily to inquire into the elements of this illusion (начал лениво размышлять о факторах = причинах этой иллюзии; to inquire – спрашивать; расследовать, выяснять) occasionally, even as I did so, dropping back into a comfortable morning doze (время от времени, в те же самые моменты, когда я размышлял: «как раз когда я делал так», снова погружаясь в безмятежную утреннюю дрему; to drop – капать; падать; резко опускаться). I was still so engaged (я все еще был поглощен этими мыслями; to engage – нанимать; занимать) when, in one of my more wakeful moments, my eye fell upon my hand (когда, в один из моментов бодрствования, мой взгляд упал на руку). Now, the hand of Henry Jekyll (as you have often remarked) was professional in shape and size (так вот, рука Генри Джекила (как вы сами часто замечали) была настоящей рукой врача: «профессиональной рукой» – по форме и размеру); it was large, firm, white and comely (она была большой, крепкой, белой и красивой/приятной на вид). But the hand which I now saw (но рука, которую я тогда увидел), clearly enough in the yellow light of a mid-London morning (достаточно ясно в желтом свете лондонского: «в середине Лондона» утра; mid – срединный, средний), lying half shut on the bedclothes (что лежала на одеяле, наполовину сжатая /в кулак/; to shut – затворять; сжимать), was lean, corded, knuckly (была худой, жилистой, костлявой = узловатой; cord – веревка, шнур; knuckle – сустав пальца), of a dusky pallor and thickly shaded with a swart growth of hair (землисто-бледной и густо поросшей черными волосами; dusky – сумеречный, темный; dusk – сумерки; полумрак, сумрак; pallor – бледность; to shade – затенять; swart – смуглый). It was the hand of Edward Hyde (это была рука Эдварда Хайда).

I smiled to myself, and, in my psychological way, began lazily to inquire into the elements of this illusion occasionally, even as I did so, dropping back into a comfortable morning doze. I was still so engaged when, in one of my more wakeful moments, my eye fell upon my hand. Now, the hand of Henry Jekyll (as you have often remarked) was professional in shape and size; it was large, firm, white and comely. But the hand which I now saw, clearly enough in the yellow light of a mid-London morning, lying half shut on the bedclothes, was lean, corded, knuckly, of a dusky pallor and thickly shaded with a swart growth of hair. It was the hand of Edward Hyde.

I must have stared upon it for near half a minute (я, должно быть, смотрел на нее почти полминуты), sunk as I was in the mere stupidity of wonder (в тупом удивлении: «погруженный такой, как я был, в простую тупость удивления»; sunk – погруженный, потопленный; stupid – глупый, тупой), before terror woke up in my breast as sudden and startling as the crash of cymbals (прежде чем в душе моей пробудился ужас, такой же внезапный и пугающий, как грохот /музыкальных/ тарелок; cymbal – библ. кимвал; cymbals – /муз./ тарелки); and bounding from bed, I rushed to the mirror (и, вскочив с кровати, я бросился к зеркалу). At the sight that met my eyes (при виде того, что представилось моему взору), my blood was changed into something exquisitely thin and icy (кровь моя превратилась во что-то чрезвычайно жидкое и ледяное; thin –

тонкий; жидкий, водянистый). Yes, I had gone to bed Henry Jekyll (да, я лег спать Генри Джекилом), I had awakened Edward Hyde (а проснулся Эдвардом Хайдом). How was this to be explained (как это можно было объяснить)?

I must have stared upon it for near half a minute, sunk as I was in the mere stupidity of wonder, before terror woke up in my breast as sudden and startling as the crash of cymbals; and bounding from bed, I rushed to the mirror. At the sight that met my eyes, my blood was changed into something exquisitely thin and icy. Yes, I had gone to bed Henry Jekyll, I had awakened Edward Hyde. How was this to be explained?

I asked myself (спросил я себя); and then, with another bound of terror (а затем с новым приступом ужаса) – how was it to be remedied (как это можно исправить; to remedy – вылечивать; исправлять)? It was well on in the morning (было уже позднее утро: «было уже хорошо вперед/продвинуто в утро»); the servants were up (слуги уже встали); all my drugs were in the cabinet (все мои снадобья были в кабинете) – a long journey (далекое путешествие), down two pairs of stairs (вниз по двум лестницам), through the anatomical theatre (через анатомический театр), from where I was then standing horror-stricken (от того места, где я стоял, пораженный ужасом). It might indeed be possible to cover my face (конечно, возможно было закрыть лицо); but of what use was that (но какая была от этого польза; use – употребление, использование; польза, толк), when I was unable to conceal the alteration of my stature (когда я не мог скрыть изменение своего роста/перемену в моем телосложении)? And then, with an overpowering sweetness of relief (и тогда с всепоглощающей радостью облегчения = с неизъяснимым облегчением; sweet – сладкий; приятный), it came back upon my mind (мне в голову пришло = я вспомнил) that the servants were already used to the coming and going of my second self (что слуги уже привыкли к появлению и исчезновению моего второго «я»; to come upon smb. – прийти в голову /о мысли и т. п./).

I asked myself; and then, with another bound of terror – how was it to be remedied? It was well on in the morning; the servants were up; all my drugs were in the cabinet – a long journey, down two pairs of stairs, through the anatomical theatre, from where I was then standing horror-stricken. It might indeed be possible to cover my face; but of what use was that, when I was unable to conceal the alteration of my stature? And then, with an overpowering sweetness of relief, it came back upon my mind that the servants were already used to the coming and going of my second self.

I had soon dressed, as well as I was able (вскоре я оделся, как только смог), in clothes of my own size (в одежду своего размера): had soon passed through the house (и вскоре прошел через дом), where Bradshaw stared and drew back at seeing Mr. Hyde (где Брэдшоу уставился /с удивлением/ и отпрянул, увидев мистера Хайда) at such an hour and in such strange array (в такой /неурочный/ час и в таком странном одеянии; array – строй; наряд, облачение); and ten minutes later, Dr. Jekyll had returned to his own shape (а десять минут спустя доктор Джекил вернулся к своей собственной форме), and was sitting down, with a darkened brow, to make a feint of breakfasting (и садился за стол, с нахмуренным видом, делая вид, что собирается завтракать; dark – темный; хмурый, печальный /о выражении лица/; feint – притворство, видимость).

I had soon dressed, as well as I was able, in clothes of my own size: had soon passed through the house, where Bradshaw stared and drew back at seeing Mr. Hyde at such an hour and in such strange array; and ten minutes later, Dr. Jekyll had returned to his own shape, and was sitting down, with a darkened brow, to make a feint of breakfasting.

Small indeed was my appetite (аппетит у меня действительно был невелик = при этом мне было не до завтрака). This inexplicable incident (этот необъяснимый случай; incident – случай, случайность; происшествие, событие, эпизод), this reversal of my previous experience (это полное опровержение моего предыдущего опыта; reversal – полное изменение, полная перемена; reverse – противоположный, обратный), seemed, like the Babylonian finger on the wall (казалось, подобно огненным письменам на валтасаровом пиру: «подобно вавилонскому персту на стене»; finger – палец, перст), to be spelling out the letters of my judgment (по буквам выводило мой приговор: «выводило буквы моего приговора»; to spell – писать или произносить /слово/ по буквам); and I began to reflect more seriously than ever before (и я стал размышлять более серьезно, чем когда-либо = я впервые серьезно задумался) on the issues and possibilities of my double existence (над последствиями и возможностями моего двойного существования; issue – исход, выход; результат).