Анна, Ханна и Юханна
Шрифт:
– Сватались к ней очень многие, – принялась рассказывать Майя-Лиза. – Приходили очень достойные люди, но она лишь смеялась над ними. Отцу же только того и надо было – он не хотел с ней расставаться. Бедняга Иоэль то и дело слышал, что он уродился бабой, а настоящей наследницей рода Эрикссонов является Ингегерда, и что самое главное его несчастье в том, что она уродилась девочкой.
Рассказывая, Майя-Лиза все больше хмурилась, и Ханна понимала, что она жалеет Иоэля, сострадает его несчастной судьбе. Но мать вдруг закричала, что никогда не простит брату то, что он обесчестил их
В рощице выше дома – почти у самого берега Норвежских озер – росли пять кленов. Когда весной они зацветали, их медовый аромат разливался по всей округе, и Ханна говорила: «Это большой грех, что никто не может взять у деревьев их сладкий сок». Но Бруман, глядя на осыпавшиеся в темную воду светло-зеленые поздние цветы, только посмеивался над женой, не понимая, что ей и в самом деле плохо.
– Вы должны помочь мне перетащить красивый диван на чердак, – сказала она. – Мне нужно место в пристройке, чтобы ткать.
Йону пришлась по вкусу эта мысль. «Ты же знаешь, как мне нравится этот диван».
Она недовольно огрызнулась, сказав, что диван они перенесут только потому, что ей надо ткать, а потом поставят диван на прежнее место.
– Ну, знаешь, – сказал он, – там и так есть на чем сидеть.
Ханна вдруг разозлилась, вспыхнула и закричала, что в мире есть и более важные вещи, чем просто сидеть. Йон изумленно воззрился на жену:
– Ты ведешь себя как десятилетнее дитя.
– Это у меня будет ребенок! – крикнула она и тут же прижала ладонь к губам, подумав, как это похоже на нее. Она уже несколько недель мучительно думала, как сказать мужу о беременности и какие слова для этого подобрать.
Она испуганно смотрела на Йона, ожидая, что он сейчас рассердится, но он обнял ее за плечи и, помолчав, сказал:
– Так это же хорошо, нам осталось только немного подождать.
Она работала не покладая рук, чтобы запасти картошку и прочее до ноября, когда должен был родиться младенец. Приближавшиеся роды пугали Брумана почти до безумия. Страх не стал меньше, когда в кухню, чтобы выпить чашку кофе, вышла старая повитуха Анна и сказала, что ребеночек уже начал выходить. Теперь надо только немного подождать.
– Ты уходи, Бруман, – сказала повитуха, и он вышел из дома, думая о том, что Рикард, сын Иоэля, очень вовремя умер. Он, как настоящий мужчина, знал, когда ему надо уйти. Йон поднялся на мельницу, улегся на полу, укрывшись пустыми мешками, и заснул.
На рассвете его разбудила Анна своим пронзительным криком: «Йон Бруман, теперь у тебя есть сын!»
– Как Ханна?
– Она спит. Она сильная, твоя женушка.
Йон почувствовал небывалое облегчение, и даже пронзи тельный голос Анны показался ему божественной музыкой. Он тщательно вымылся в кухне, надел чистую рубашку и только после этого отважился заглянуть в горницу. Его девочка была бледна, но спала спокойно и дышала ровно.Ребенок лежал в колыбельке, поставленной в изножье кровати. Это был маленький уродец с болезненными красными пятнами на макушке. Бруман долго вглядывался в черты крошечного личика, думая, что с мальчиком ему придется трудно. Потом он услышал скрип приближавшейся телеги и поспешил на мельницу – начался
* * *
К вечеру явились Майя-Лиза и Август с Рагнаром, которого Йон отвел в Бротен, когда у жены начались схватки. Тестю с тещей он объяснил, что боится, что мальчик сильно испугается. Майя-Лиза взяла Рагнара, но затея Йона показалась ей странной. Дети должны видеть жизнь такой, какая она есть. Август согласился с женой, когда она ему это сказала. Он давно заметил, что мельник излишне балует мальчишку, и испытывал неловкость всякий раз, когда видел, как Бруман гладит Ханну по щеке.
Теперь они пришли посмотреть на внучка. Они быстро обнаружили, что он не похож ни на кого в их роду. Ни у кого из них не было такого круглого лица, вздернутого носа и рыжих волос. Да и Бруман обмолвился, что мальчишка – вылитый его папаша. Но только Ханна заметила, с каким грустным видом Йон это произнес.
– Он похож на лягушку, – безапелляционно заявил Рагнар, и Майя-Лиза и Август тут же его отругали, но Бруман взял мальчика на руки, посадил к себе на колени и в утешение сказал, что все новорожденные выглядят так странно.
– Скоро он будет таким же красавцем, как ты, – сказал он, зная, что лжет. Следующий ребенок не должен быть красивее брата. Наречен он будет Йоном, как его отец, – это решено.
– Крестить будем в следующее воскресенье, – сказала Майя-Лиза таким решительным тоном, что никто не осмелился возразить, что в этом-то случае спешить совершенно некуда. Ханна получила длиннющий список правил поведения. Всю следующую неделю в доме не должно быть никаких гостей. Ханна не должна видеться с Хальтемалин, женой кузнеца, которую подозревали в колдовстве и дурном глазе.
Когда родители жены ушли, Йон постелил себе и Рагнару в кухне, на раздвижном ящике. Заснули они сразу, утомленные дневной суетой. Ханна же долго лежала без сна, смотрела на новорожденного и мысленно повторяла: «Мой маленький уродец».
К малышу она испытывала ту же нежность, что когда-то и к Рагнару. Потом она возблагодарила Бога за то, что все наконец свершилось и родился мальчик. С беспокойством она вдруг вспомнила, как Бруман говорил ей, что едва не сошел с ума от радости, когда умер его отец. Поганый тип, наверное, был. Она снова посмотрела на новорожденного.
– Он не будет на него похож, – громко, как заклинание, произнесла Ханна. Хоть бы оно помогло, и этот некрасивый малыш вырос в доброго покладистого ребенка.
В конце месяца выпал первый снег, который скоро смыло пришедшими из Норвегии дождями. Йон Бруман спрятал в карман свою гордость и отправился к Эрику Эрикссону, чтобы одолжить у него лошадь и телегу. Старик лежит в постели с лихорадкой и болью в груди, сказала Ингегерда, и Йон извинился за свое вторжение.
Ингегерда ему нравилась, она была одной из немногих здесь в долине, с кем он мог поговорить по душам. Вот и теперь она предложила ему кофе. Они сели за стол в кухне и долго говорили о всякой всячине. Между прочим Ингегерда рассказала и о Рикарде – бедняжка едва не сходил с ума всякий раз, когда его отец бил Ловису.