Анна Каренина. Черновые редакции и варианты

Толстой Лев Николаевич

Глава [1362] ....

Молодые, если можно ихъ назвать такъ, Анна и Удашевъ, ужъ второй мсяцъ жили въ Петербург и, не признаваясь въ томъ другъ другу, находились въ тяжеломъ положеніи. Можно сидть часы спокойно въ карет или вагон не передвигая ногъ, если знаешь, что ничто не помшаетъ мн протянуть ноги, куда я хочу. Но мысль о томъ, что я не могу протянуть ноги, вызоветъ не вымышленныя, но настоящія судороги въ ногахъ. Такъ и можно жить спокойно безъ свта, безъ знакомыхъ, если знать, что свтъ всегда открытъ для меня, но если знать, что закрытъ свтъ, вызоветъ судороги тоски, одиночество. Еще хуже то, что испытывали Удашевъ и Анна, — сомнніе въ томъ, закрытъ или незакрытъ свтъ и насколько. Для обоихъ — людей, находившихся всегда въ томъ положеніи, что и въ голову имъ никогда не приходилъ вопросъ о томъ, хочетъ или нехочетъ тотъ или другой быть знакомымъ, это положеніе сомннія было мучительно. Мучительно тмъ, что оно было унизительнымъ. Пріхавъ въ Петербургъ и устроившись на большую ногу на Литейной, товарищи, пріятели,

братъ Удашева сейчасъ же побывали у него и представились его жен. Но уже въ мужскомъ обществ оба супруга почувствовали тотчасъ оттнокъ различныхъ отношеній женатыхъ и неженатыхъ. Женатые не говорили о своихъ женахъ и рже здили. Старшій братъ Удашева, женатый, не говорилъ о жен. Удашевъ объяснялъ это тмъ, что это длалось подъ вліяніемъ матери, съ которой онъ разорвалъ сношенія вслдствіи женитьбы. Обычные выбравшіеся постители были тотъ же Марковъ, другой такой же великосвтскій [1 не разобр.], и другъ Грабе. Дло, повидимому, пустое, только забавное — приготовленіе туалета, шляпы, росписаніе адресовъ, дло первое визитовъ для Удашева было такимъ дломъ, о которомъ мужъ съ женой боялись говорить, и Анна краснла отъ волненія, когда говорила. Когда наступилъ день, Удашевъ мелькомъ спросилъ списокъ, и Анна показала. Ея другъ Голицына Блосльская. Его belle soeur. [1363] Онъ невольно покачалъ головой, и сейчасъ же Анна поняла и высказала свою мысль.

1362

На полях написано: [1] Театръ, блескъ, афронтъ. [2] Она чувствуетъ, что на нее смотрятъ не чисто.

1363

[свояченица.]

— Я поду, а ужъ ея дло будетъ....

Онъ не далъ договорить.

— Ну да, разумется. — И заговорилъ, хваля вкусъ ея новаго туалета.

Случилось то, что они ждали оба, хотя не признавались. Голицына не приняла и отдала не визитъ, а прислала карточку, но на слдующій раутъ приглашенія не было. Сестра приняла — желчная, морфиномъ заряженная, и наговорила непріятностей и не отдала. Она хотла излить свою злобу. Сестра Грабе отдала визитъ, но она была чудачка и видно, что она совершила геройскій поступокъ. Остальные не приняли и не отдали. Положеніе стало ясно. Ногъ нельзя было вытянуть, и начались судороги. Кром того, Алексй Александровичъ встрчался, казалось, везд, какъ больной палецъ. Матрена Филимоновна приходила разсказывать о сын, и безпокойство Анны все усиливалось. Хуже всего было то, что Удашевъ здилъ изъ дома не въ свтъ, хотя онъ два раза былъ на бал, но въ клубъ, къ старымъ знакомымъ, и Анна чувствовала, что, какъ въ кошк-мышк, передъ нимъ поднимались и передъ ней отпускались руки, и онъ ужъ не выходилъ изъ круга и мучался.

О разстройств длъ, здоровья, о недостаткахъ, порокахъ дтей, родныхъ — обо всемъ можно говорить, сознать, опредлить; но разстройство общественнаго положенія нельзя превуаровать. [1364] Легко сказать, что все это пустяки, но безъ этихъ пустяковъ жить нельзя; жить любовью къ дтямъ, къ мужу нельзя, надо жить занятіями, а ихъ не было, не могло быть въ Петербург, да и не могло быть для нея, зная, что ногъ нельзя протянуть. Сознаться она не могла и билась, путаясь больше и больше. Привычка свта, нарядовъ, блеска была таже, и она отдавалась ей.

1364

[предвидеть.]

Было первое представленіе Донъ-Жуана съ Патти. Театръ былъ полонъ цвтомъ Петербургскаго общества. Она сидла во 2-мъ бенуар въ черномъ бархатномъ плать съ красной куафюрой, блестя красотой и весельемъ. Ложа ея была полна народа, и у рампы толпились. Женщины старались незамтно лорнировать ее, притворяясь, что разсматриваютъ Персидскаго посланника рядомъ, но не могли оторвать отъ нее биноклей. Прелестное добродушіе съ ея особенной граціей поражало всхъ. Удашевъ не могъ налюбоваться своей женой и забывалъ ее положеніе. Онъ принесъ ей букетъ. Посланникъ [?] подошелъ къ ней. Голицына кивнула изъ за вера (она была въ дух), и, когда онъ вошелъ къ ней въ ложу, она попрекнула, что Анна только разъ была у ней. Казалось, все прекрасно.

Въ антракт онъ вышелъ съ ней подъ руку; первое лицо, носъ съ носомъ, столкнулась съ ней въ желтомъ бархат Карловичъ съ мужемъ. Анна съ своимъ тактомъ кивнула головой и, замтивъ, что вытянулъ дурно лицо Карловичъ, заговорила съ Грабе, шедшимъ подл. Мужъ и жена, вытянувъ лица, не кланялись. Кровь вступила въ лицо Удашева. Онъ оставилъ жену съ Грабе. Карловичъ была жируета [1365] свтская, онъ былъ термометръ свта, показывая его настроеніе.

— Бонюи, [1366] Madame Caren[іne].

1365

[флюгер]

1366

[Доброй ночи,]

— Monsieur, — сказалъ онъ мужу, — ma femme vient de vous saluer. [1367]

— A я думалъ, что это М-ме Каренинъ.

— Вы думали глупость!

Карловичъ заторопился, покраснлъ и побжалъ

къ Анн.

— Какъ давно не имлъ удовольствія видть, Княгиня, — сказалъ онъ и, красня подъ взглядомъ Удашева, отошелъ назадъ.

Анна все видла, все поняла, но это какъ бы возбудило ее, она не положила оружія, и, вернувшись въ ложу, она стала еще веселе и блестяще. Толпа стояла у рампы. Она смялась, бинокли смотрли на нее. Удашевъ былъ въ первомъ ряду, говорилъ съ дядей Генераломъ [1368] и, вдругъ оглянувшись, увидавъ бинокли дамъ, блестящее лицо Анны, мущинъ противъ нее, онъ вспомнилъ такіе же ложи дамъ голыхъ съ верами, М-ме Nina, и, когда онъ вернулся, онъ не разжалъ губъ, и Анна видла, что онъ думаетъ. Да, это становилось похоже на то, и онъ и она знали это. Она надялась, что онъ пощадитъ ее, не скажетъ ей этаго, но онъ сказалъ.

1367

[Сударь, моя жена только-что поклонилась вам.]

1368

Здесь и ниже на полях написано: [1] Ребенокъ умираетъ, измученный докторами.

[2] Смерть не такъ бы подйствовала, еслибы не на больное мсто.

[3] Роды Кити.

[4] Умираетъ ребенокъ. Не причемъ жить.

— Ты скученъ отчего? — сказала она.

— Я? Нтъ.

— A мн весело было, только... — Она хотла сказать, что не подетъ больше въ театръ; но онъ вдругъ выстрлилъ.

— Женщины никогда не поймутъ, что есть блескъ неприличный.

— Довольно, довольно, не говори ради Бога.

Губа ея задрожала. Онъ понялъ, но не могъ ее успокоить.

Съ тхъ поръ она перестала здить и взялась за дочь, но дочь напоминала сына. Матрена Филимоновна приходила, разсказывала. И она уговорила мужа ухать въ Москву. Она ршилась прямо высказать, что везд имъ можно жить, только не въ Петербург, тамъ, гд живетъ Алексй Александровичъ.

—————

Въ Москв уже она не хотла и пытаться знакомиться. Алабинъ здилъ, но рдко, и Анненковъ, Юрьевъ. Въ Москв бы было хорошо, но Удашевъ сталъ играть. И другое — Грабе влюбленный перешелъ въ Москву... [1369]

Она сидла вечеромъ, разливая чай. Анненковъ, Юрьевъ, студентъ курилъ, говоря о новой теоріи [1 не разобр.]. Не благодарилъ за чай. Но она построила другую высоту либерализма, съ которой бы презирать свое паденіе, и казалось хорошо. Многое коробило, но это было одно, [1370] заставлявшее забывать. Былъ новый писатель комунистъ, читалъ. Удашевъ пріхалъ за деньгами. Онъ много проигралъ. Папиросный дымъ, слабый лепетъ [1 не разобр.], звучные фразы, и онъ въ презрніи ее за чай не бл[агодаритъ]. Онъ ухалъ опять и, вернувшись, заставъ ее съ открытыми глазами, по привычк того времени говоритъ: «ужъ поздно», а думалъ: «это нельзя». Онъ несчастливъ. А дьяволъ надъ ухомъ говоритъ: Грабе любитъ.

1369

Здесь и ниже на полях написано:

[1] Свтъ мн все равно, свтъ послднее дло; но если бъ свтъ принялъ, еще хуже. Такъ ей было у Голицыныхъ. Дти потеряны. Уваженіе къ себ потеряно. «

[2] Дарья Александровна учитъ, пуговица.

[3] Вронскій съ Кити говоритъ и съ М. H., дочерью.

[4] Разговоръ умныхъ людей съ Левинымъ, и Левинъ спокоенъ, и Степанъ Аркадьичъ ужъ не можетъ жить умственной жизнью. Семья Левина.

1370

Зачеркнуто: пьянство

Онъ пріхалъ, грубо раздваться сталъ въ комнат. Она вдругъ заплакала.

— Да, я любовница, отъ которой живутъ особо, а приходятъ въ постель.

— Ну, такъ эти умные научили. Это дряни, какъ ты можешь. Они потерянные, и мы съ ними. Они, какъ вороны, слетаютъ, но не чуютъ добычу.

— Такъ чтожъ длать? Чмъ жить? Ты бросаешь — кажется, я всмъ пожертвовала.

— Жестокія слова. Довольно, не говори.

Она всю ночь думала, онъ не спалъ, но она молчала и одна въ себ. «Да, лучше было не выходить. Я погубила обоихъ, но что длать. Я знаю». Попытка къ мести.

Она все себ сознала и ему высказала. Старуха мать часто думала: «желала бы хоть разъ я ее видть, эту отвратительную женщину et lui dire son fait», [1371] и вотъ докладываютъ: она.

— Садитесь, милая. Вы хотите мн высказать, я слушаю.

— Прошедшее мое чисто. Я увидла вашего сына, — дрожитъ голосъ, — и [1372] полюбила, я люблю его такъ, что готова отдать жизнь. [1373]

— Или взять его.

1371

[и высказать ей всю правду,]

1372

Зачеркнуто: пала

1373

Рядом на полях написано: [1] На дач мать. [2] Кокетничаетъ съ Грабе. Онъ холоденъ.