Анна Каренина

Толстой Лев Николаевич

сказала Каренина, и опять улыбка осветила ее лицо, улыбка ласковая,

относившаяся к нему.

– Вероятно, это вам очень наскучило, - сказал он, сейчас, на лету,

подхватывая этот мяч кокетства, который она бросила ему. Но она, видимо, не

хотела продолжать разговора в этом тоне и обратилась к старой графине:

– Очень благодарю вас. Я и не видала, как провела вчерашний день. До

свиданья, графиня.

– Прощайте, мой дружок, - отвечала графиня.

Дайте поцеловать ваше

хорошенькое личико. Я просто, по-старушечьи, прямо говорю, что полюбила вас.

Как ни казенна была эта фраза, Каренина, видимо, от души поверила и

порадовалась этому. Она покраснела, слегка нагнулась, подставила свое лицо

губам графини, опять выпрямилась и с тою же улыбкой, волновавшеюся между

губами и глазами, подала руку Вронскому. Он пожал маленькую ему поданную

руку и, как чему-то особенному, обрадовался тому энергическому пожатию, с

которым она крепко и смело тряхнула его руку. Она вышла быстрою походкой,

так странно легко носившею ее довольно полное тело.

– Очень мила, - сказала старушка.

То же самое думал ее сын. Он провожал ее глазами до тех пор, пока не

скрылась ее грациозная фигура, и улыбка остановилась на его лице. В окно он

видел, как она подошла к брату, положила ему руку на руку и что-то оживленно

начала говорить ему, очевидно о чем-то не имеющем ничего общего с ним, с

Вронским, и ему это показалось досадным.

– Ну, что, maman, вы совершенно здоровы?
– повторил он, обращаясь к

матери.

– Все хорошо, прекрасно. Alexandre очень был мил. И Marie очень хороша

стала. Она очень интересна.

И опять начала рассказывать о том, что более всего интересовало ее, о

крестинах внука, для которых она ездила в Петербург, и про особенную милость

государя к старшему сыну.

– Вот и Лаврентий, - сказал Вронский, глядя в окно, - теперь пойдемте,

если угодно.

Старый дворецкий, ехавший с графиней, явился в вагон доложить, что все

готово, и графиня поднялась, чтоб идти.

– Пойдемте, теперь мало народа, - сказал Вронский.

Девушка взяла мешок и собачку, дворецкий и артельщик другие мешки.

Вронский взял под руку мать; но когда они уже выходили из вагона, вдруг

несколько человек с испуганными лицами пробежали мимо. Пробежал и начальник

станции в своей необыкновенного цвета фуражке. Очевидно, что-то случилось

необыкновенное. Народ от поезда бежал назад.

– Что?.. Что?.. Где?.. Бросился!.. задавило!.. - слышалось между

проходившими.

Степан Аркадьич с сестрой под руку, тоже с испуганными лицами,

вернулись и остановились,

избегая народ, у входа в вагон.

Дамы вошли в вагон, а Вронский со Степаном Аркадьичем пошли за народом

узнавать подробности несчастия.

Сторож, был ли он пьян, или слишком закутан от сильного мороза, не

слыхал отодвигаемого задом поезда, и его раздавили.

Еще прежде чем вернулись Вронский и Облонский, дамы узнали эти

подробности от дворецкого.

Облонский и Вронский оба видели обезображенный труп. Облонский, видимо,

страдал.. Он морщился и, казалось, готов был плакать.

– Ах, какой ужас! Ах, Анна, если бы ты видела! Ах, какой ужас! -

приговаривал он.

Вронский молчал, и красивое лицо его было серьезно, но совершенно

спокойно.

– Ах, если бы вы видели, графиня, - говорил Степан Аркадьич.
– И жена

его тут... Ужасно видеть ее... Она бросилась на тело. Говорят, он один

кормил огромное семейство. Вот ужас!

– Нельзя ли что-нибудь сделать для нее?
– взволнованным шепотом сказала

Каренина.

Вронский взглянул на нее и тотчас же вышел из вагона.

– Я сейчас приду, maman, - прибавил он, обертываясь в дверях.

Когда он возвратился через несколько минут, Степан Аркадьич уже

разговаривал с графиней о новой певице, а графиня нетерпеливо оглядывалась

на дверь, ожидая сына.

– Теперь пойдемте, - сказал Вронский, входя. Они вместе вышли. Вронский

шел впереди с матерью. Сзади шла Каренина - с братом. У выхода к Вронскому

подошел догнавший его начальник станции.

– Вы передали моему помощнику двести рублей. Потрудитесь обозначить,

кому вы назначаете их?

– Вдове, - сказал Вронский, пожимая плечами.
– Я не понимаю, о чем

спрашивать.

– Вы дали? - крикнул сзади Облонский и, прижав руку сестры,

прибавил:Очень мило, очень мило! Не правда ли, славный малый? Мое почтение,

графиня.

И он с сестрой остановились, отыскивая ее девушку.

Когда они вышли, карета Вронских уже отъехала. Выходившие люди все еще

переговаривались о том, что случилось.

– Вот смерть-то ужасная!- сказал какой-то господин, проходя мимо. -

Говорят, на два куска.

– Я думаю, напротив, самая легкая, мгновенная, - заметил другой.

– Как это не примут мер, - говорил третий.

Каренина села в карету, и Степан Аркадьич с удивлением увидал, что губы

ее дрожат и она с трудом удерживает слезы.

– Что с тобой, Анна?
– спросил он, когда они отъехали несколько сот

сажен.