Анна Каренина
Шрифт:
радовало его. Грудь его невольно выпрямлялась, и глаза блестели. Он
чувствовал себя победителем.
– Графиня Вронская в этом отделении, -сказал молодцеватый кондуктор,
подходя к Вронскому.
Слова кондуктора разбудили его и заставили вспомнить о матери и
предстоящем свидании с ней. Он в душе своей не уважал матери и, не отдавая
себе в том отчета, не любил ее, хотя по понятиям того круга, в котором жил,
по воспитанию своему, не мог себе представить
в высшей степени покорных и почтительных, и тем более внешне покорных и
почтительных, чем менее в душе он уважал и любил ее.
XVIII
Вронский пошел за кондуктором в вагон и при входе в отделение
остановился, чтобы дать дорогу выходившей даме. С привычным тактом светского
человека, по одному взгляду на внешность этой дамы, Вронский определил ее
принадлежность к высшему свету. Он извинился и пошел было в вагон, но
почувствовал необходимость еще раз взглянуть на нее - не потому, что она
была очень красива, не по тому изяществу и скромной грации, которые видны
были во всей ее фигуре, но потому, что в выражении миловидного лица, когда
она прошла мимо его, было что-то особенно ласковое и нежное. Когда он
оглянулся, она тоже повернула голову. Блестящие, казавшиеся темными от
густых ресниц, серые глаза дружелюбно, внимательно остановились на его лице,
как будто она признавала его, и тотчас же перенеслись на подходившую толпу,
как бы ища кого-то. В этом коротком взгляде Вронский успел заметить
сдержанную оживленность, которая играла в ее лице и порхала между блестящими
глазами и чуть заметной улыбкой, изгибавшею ее румяные губы. Как будто
избыток чего-то так переполнял ее существо, что мимо ее воли выражался то в
блеске взгляда, то в улыбке. Она потушила умышленно свет в глазах, но он
светился против ее воли в чуть заметной улыбке.
Вронский вошел в вагон. Мать его, сухая старушка с черными глазами и
букольками, щурилась, вглядываясь в сына, и слегка улыбалась тонкими губами.
Поднявшись с диванчика и передав горничной мешочек, она подала маленькую
сухую руку сыну и, подняв его голову от руки, поцеловала его в лицо.
– Получил телеграмму? Здоров? Слава богу.
– Хорошо доехали? - сказал сын, садясь подле нее и невольно
прислушиваясь к женскому голосу из-за двери. Он знал, что это был голос той
дамы, которая встретилась ему при входе.
– Я все-таки с вами не согласна, - говорил голос дамы.
– Петербургский взгляд, сударыня.
– Не петербургский, а просто женский, - отвечала
– Ну-с, позвольте поцеловать вашу ручку.
– До свиданья, Иван Петрович. Да посмотрите, не тут ли брат, и пошлите
его ко мне, - сказала дама у самой двери и снова вошла в отделение.
– Что ж, нашли брата?
– сказала Вронская, обращаясь к даме.
Вронский вспомнил теперь, что это была Каренина.
Ваш брат здесь, - сказал он, вставая.
– Извините меня, я не узнал вас,
да и наше знакомство было так коротко, - сказал Вронский, кланяясь, - что
вы, верно, не помните меня.
– О нет, - сказала она, - я бы узнала вас, потому что мы с вашею
матушкой, кажется, всю дорогу говорили только о вас, - сказала она,
позволяя, наконец, просившемуся наружу оживлению выразиться в улыбке. - А
брата моего все-таки нет.
– Позови же его, Алеша, - сказала старая графиня.
Вронский вышел на платформу и крикнул:
– Облонский! Здесь!
Но Каренина не дождалась брата, а, увидав его, решительным легким шагом
вышла из вагона. И, как только брат подошел к ней, она движением, поразившим
Вронского своею решительностью и грацией, обхватила брата левою рукой за
шею, быстро притянула к себе и крепко поцеловала. Вронский, не спуская глаз,
смотрел на нее и, сам не зная чему, улыбался. Но вспомнив, что мать ждала
его, он опять вошел в вагон.
– Не правда ли, очень мила?
– сказала графиня про Каренину.
– Ее муж со
мною посадил, и я очень рада была. Всю дорогу мы с ней проговорили. Ну, а
ты, говорят... vous filez le parfait amour.Tant mieux, mon cher, tant mieux.
– Я не знаю, на что вы намекаете, maman, - отвечал сын холодно. - Что
ж, maman, идем.
Каренина опять вошла в вагон, чтобы проститься с графиней.
– Ну вот, графиня, вы встретили сына, а я брата, - весело сказала она.
– И все истории мои истощились; дальше нечего было бы рассказывать.
– Ну, нет, - сказала графиня, взяв ее за руку, - я бы с вами объехала
вокруг света и не соскучилась бы., Вы одна из тех милых женщин, с которыми и
поговорить и помолчать приятно.
– А о сыне вашем, пожалуйста, не думайте:
нельзя же никогда не разлучаться.
Каренина стояла неподвижно, держась чрезвычайно прямо, и глаза ее
улыбались.
– У Анны Аркадьевны, - сказала графиня, объясняя сыну, - есть сынок
восьми лет, кажется, и она никогда с ним не разлучалась и все мучается, что
оставила его.
– Да, мы все время с графиней говорили, я о своем, она о своем сыне, -