Анна Каренина
Шрифт:
– Нет, я думаю, без шуток, что для того, чтоб узнать любовь, надо
ошибиться и потом поправиться, - сказала княгиня Бетси.
– Даже после брака?
– шутливо сказала жена посланника.
– Никогда не поздно раскаяться, - сказал дипломат английскую пословицу.
– Вот именно, - подхватила Бетси, - надо ошибиться и поправиться. Как
вы об этом думаете?
– обратилась она к Анне, которая с чуть заметною твердою
улыбкой на губах молча слушала
– Я думаю, - сказала Анна, играя снятою перчаткой, - я думаю... если
сколько голов, столько умов, то и сколько сердец, столько родов любви.
Вронский смотрел на Анну и с замиранием сердца ждал, что она скажет. Он
вздохнул как бы после опасности, когда она выговорила эти слова.
Анна вдруг обратилась к нему:
– А я получила из Москвы письмо. Мне пишут, что Кити Щербацкая очень
больна.
– Неужели?
– нахмурившись, сказал Вронский.
Анна строго посмотрела на него.
– Вас не интересует это?
– Напротив, очень. Что именно вам пишут, если можно узнать? - спросил
он.
Анна встала и подошла к Бетси.
– Дайте мне чашку чая, - сказала она, останавливаясь за ее стулом.
Пока княгиня Бетси наливала ей чай, Вронский подошел к Анне.
– Что же вам пишут?
– повторил он.
– Я часто думаю, что мужчины не понимают того, что неблагородно, а
всегда говорят об этом, - сказала Анна, не отвечая ему. - Я давно хотела
сказать вам, прибавила она и, перейдя несколько шагов, села у углового стола
с альбомами.
– Я не совсем понимаю значение ваших слов, - сказал он, подавая ей
чашку.
Она взглянула на диван подле себя, и он тотчас же сел.
– Да, я хотела сказать вам, - сказала она, не глядя на него.
– Вы дурно
поступили, дурно, очень дурно.
– Разве я не знаю, что я дурно поступил? Но кто причиной, что я
поступил так?
– Зачем вы говорите мне это?
– сказала она, строго взглядывая на него.
– Вы знаете зачем, - отвечал он смело и радостно, встречая ее взгляд и
не спуская глаз.
Не он, а она смутилась.
– Это доказывает только то, что у вас нет сердца, - сказала она. Но
взгляд ее говорил, что она знает, что у него есть сердце, и от этого-то
боится его.
– То, о чем вы сейчас говорили, была ошибка, а не любовь.
– Вы помните, что я запретила вам произносить это слово, это гадкое
слово, - вздрогнув, сказала Анна; но тут же она почувствовала, что одним
этим словом: запретила она показывала, что признавала за собой известные
права на него и этим самым поощряла его
– Я вам давно
это хотела сказать, - продолжала она, решительно глядя ему в глаза и вся
пылая жегшим ее лицо румянцем, - а нынче я нарочно приехала, зная, что я вас
встречу. Я приехала сказать вам, что это должно кончиться. Я никогда ни
перед кем не краснела, а вы заставляете меня чувствовать себя виновною в
чем-то.
Он смотрел на нее и был поражен новою духовною красотой ее лица.
– Чего вы хотите от меня?
– сказал он просто и серьезно.
– Я хочу, чтобы вы поехали в Москву и просили прощенья у Кити, -
сказала она, и огонек замигал в ее глазах.
– Вы не хотите этого, - сказал он.
Он видел, что она говорит то, что принуждает себя сказать, но не то,
чего хочет.
– Если вы любите меня, как вы говорите, - прошептала она, - то
сделайте, чтоб я была спокойна.
Лицо его просияло.
– Разве вы не знаете, что вы для меня вся жизнь; но спокойствия я не
знаю и не могу вам дать. Всего себя, любовь... да. Я не могу думать о вас и
о себе отдельно. Вы и я для меня одно. И я не вижу впереди возможности
спокойствия ни для себя, ни для вас. Я вижу возможность отчаяния,
несчастия... или я вижу возможность счастья, какого счастья!.. Разве оно не
возможно?
– прибавил он одними губами; но она слышала.
Она все силы ума своего напрягла на то, чтобы сказать то, что должно;
но вместо того она остановила на нем свой взгляд, полный любви, и ничего не
ответила.
"Вот оно!- с восторгом думал он.
– Тогда, когда я уже отчаивался и
когда, казалось, не будет конца, - вот оно! Она любит меня. Она признается в
этом".
– Так сделайте это для меня, никогда не говорите мне этих слов, и будем
добрыми друзьями, - сказала она словами; но совсем другое говорил ее взгляд.
– Друзьями мы не будем, вы это сами знаете. А будем ли мы
счастливейшими, или несчастнейшими из людей - это в вашей власти.
Она хотела сказать что-то, но он перебил ее.
– Ведь я прошу одного, прошу права надеяться, мучаться, как теперь; но
если и этого нельзя, велите мне исчезнуть, и я исчезну. Вы не будете видеть
меня, если мое присутствие тяжело вам.
– Я не хочу никуда прогонять вас.
– Только не изменяйте ничего. Оставьте все как есть, - сказал он
дрожащим голосом.
– Вот ваш муж.
Действительно, в эту минуту Алексей Александрович своею спокойною,