Анна Каренина
Шрифт:
своего друга, - entendons nous.. - Но в глазах ее бегали огоньки,
говорившие, то она очень хорошо, и точно так же, как и он, понимает, какую
он мог иметь надежду.
– Никакой, - смеясь и выставляя свои сплошные зубы, сказал Вронский. -
Виноват, - прибавил он, взяв из ее руки бинокль и принявшись оглядывать чрез
ее обнаженное плечо противоположный ряд лож. - Я боюсь, что становлюсь
смешон.
Он знал очень хорошо, что в глазах Бетси
рисковал быть смешным. Он знал очень хорошо, что в глазах этих лиц роль
несчастного любовника девушки и вообще свободной женщины может быть смешна;
но роль человека, приставшего к замужней женщине и во что бы то ни стало
положившего свою жизнь на то, чтобы вовлечь ее в прелюбодеянье, что роль эта
имеет что-то красивое, величественное и никогда не может быть смешна, и
поэтому он с гордою и веселою, игравшею под его усами улыбкой опустил
бинокль и посмотрел на кузину.
– А отчего вы не приехали обедать?
– сказала она, любуясь им.
– Это надо рассказать вам. Я был занят, и чем? Даю вам это из ста, из
тысячи... не угадаете. Я мирил мужа с оскорбителем его жены. Да, право!
– Что ж, и помирили?
– Почти.
– Надо, чтобы вы мне это рассказали, - сказала она, вставая. -
Приходите в тот антракт.
– Нельзя; я еду во Французский театр.
– От Нильсон?
– с ужасом спросила Бетси, которая ни за что бы не
распознала Нильсон от всякой хористки.
– Что ж делать? Мне там свиданье, все по этому делу моего миротворства.
– Блаженны миротворцы, они спасутся, - сказала Бетси, вспоминая что-то
подобное, слышанное ею от кого-то. - Ну, так садитесь, расскажите, что
такое?
И она опять села.
V
– Это немножко нескромно, но так мило, что ужасно хочется рассказать, -
сказал Вронский, глядя на нее смеющимися глазами. - Я не буду называть
фамилий,
– Но я буду угадывать, тем лучше.
– Слушайте же: едут два веселые молодые человека...
– Разумеется, офицеры вашего полка?
– Я не говорю офицеры, просто два позавтракавшие молодые человека...
– Переводите: выпившие.
– Может быть. Едут на обед к товарищу, в самом веселом расположении
духа. И видят, хорошенькая женщина обгоняет их на извозчике, оглядывается и,
им по крайней мере кажется, кивает им и смеется. Они, разумеется, за ней.
Скачут во весь дух. К удивлению их, красавица останавливается у подъезда
того самого дома, куда они едут. Красавица взбегает
видят только румяные губки из-под короткого вуаля и прекрасные маленькие
ножки.
– Вы с таким чувством это рассказываете, что мне кажется, вы сами один
из этих двух.
– А сейчас вы мне что говорили? Ну, молодые люди входят к товарищу, у
него обед прощальный. Тут, точно, они выпивают, может быть, лишнее, как
всегда на прощальных обедах. И за обедом расспрашивают, кто живет наверху в
этом доме. Никто не знает, и только лакей хозяина на их вопрос: живут ли
наверху мамзели, отвечает, что их тут очень много. После обеда молодые люди
отправляются в кабинет к хозяину и пишут письмо к неизвестной. Записали
страстное письмо, признание, и сами несут письмо наверх, чтобы разъяснить
то, что в письме оказалось бы не совсем понятным.
– Зачем вы мне такие гадости рассказываете? Ну?
– Звонят. Выходит девушка, они дают письмо и уверяют девушку, что оба
так влюблены, что сейчас умрут тут у двери. Девушка в недоумении ведет
переговоры. Вдруг является господин с бакенбардами колбасиками, красный, как
рак, объявляет, что в доме никто не живет, кроме его жены, и выгоняет обоих.
– Почему же вы знаете, что у него бакенбарды, как вы говорите,
колбасиками?
– А вот слушайте. Нынче я ездил мирить их.
– Ну, и что же?
– Тут-то самое интересное. Оказывается, что это счастливая чета
титулярного советника и титулярной советницы. Титулярный советник подает жа-
лобу, и я делаюсь примирителем, и каким! Уверяю вас, Талейран ничто в
сравнении со мной..
– В чем же трудность?
– Да вот послушайте... Мы извинились как следует: "Мы в отчаянии, мы
просим простить за несчастное недоразумение". Титулярный советник с
колбасиками начинает таять, но желает тоже выразить свои чувства, и как
только он начинает выражать их, так начинает горячиться и говорить грубости,
и опять я должен пускать в ход все свои дипломатические таланты. "Я
согласен, что поступок их нехорош, но прошу вас принять во внимание
недоразумение, молодость; потом молодые люди только позавтракали. Вы
понимаете. Они раскаиваются от всей души, просят простить их вину".
Титулярный советник опять смягчается: "Я согласен, граф, и я готов простить,
но понимаете, что моя жена, моя жена, честная женщина, подвергается
преследованиям, грубостям и дерзостям каких-нибудь мальчишек, мерз..." А вы