Аннигиляция
Шрифт:
– Тогда давайте приступим к диалогу прямо сейчас.
– Нет проблем, я готов, – ответил Теркель.
Толпы людей, подстрекаемые разного рода авантюристами, уничтожат все, что попадет под руку и не будет согласовываться с их мнением. А когда вакханалия из-за урчания в животе поутихнет – общество выберет себе нового «гвоздя». Так было во все времена, чему свидетель история.
– Именно
– То, что в обществе равенства не было, нет и быть не может, известно всем. Но именно на этом спекулируют все рвущиеся к власти, обещая иллюзию – равенство. Тем самым грубо нарушают главную заповедь: не введи в искушение. Все, чего нам необходимо достичь, – это сделать общество справедливым. И это человеку под силу. – Теркель прикрыл глаза и вновь потер виски, как бы разогревая сознание.
– Иннокентий, а какие мысли на этот счет, – увлеченный силой собеседника, Феликс подталкивал его к главной цели разговора.
– В данный исторический момент сделать отношения в обществе более справедливыми за счет ограничения сосредоточения капитала в одних руках.
– Вы хотите сказать, что это изменит ситуацию?
– Однозначно! Рассмотрим, например, государство с бюджетом в триста миллиардов. В нем есть человек, сосредоточивший в своих руках пятую часть финансов этой страны. Следовательно, закон будет не на стороне последней и даже не средней жемчужины. Заказывать музыку будет «гвоздь». Посему, я уверен, что нельзя допускать сосредоточение капитала в одних руках более одного процента.
– Интересно. А как быть, если человек имеет бизнес в нескольких государствах?
– На здоровье. Пусть развивает его по всему миру. Да, он будет богат и даже очень богат, но не сможет существенно влиять на экономику или политику страны, в которой имеет бизнес.
– Тут я с вами соглашусь. Меня окружали и окружают люди, чей капитал настолько велик, что напрямую управляют Россией и, к сожалению, моей Родиной – Украиной, – с грустью сказал Феликс.
– Да, мы с вами земляки! – воскликнул Теркель. – Я из Белой Церкви, а вы из Луганска. Но в дни нашей молодости нас не делили на запад и восток, мы вообще были одним государством в рамках Союза.
– Да, именно так и было. Но это было давно. Выросло целое поколение… Кстати, раз уж мы заговорили о нашей родине. Не считаете ли вы, что историческое название – Киевская Русь – проигрывает перед внедренным некогда поляками и существующим поныне названием – Украина?
– Да, проигрывает. Но ничего плохого не произойдет, если бы вернулось историческое название Киевская Русь.
– Ну, вот. В одном у нас уже есть полное взаимопонимание. Так понемногу дойдем и до главного, – потер руки Саенко и спросил у Теркеля:
– А вы мне хоть немного доверяете, только честно?
Теркель встал из-за стола и, как обычно, ответил вопросом:
– Вы не будете возражать, если я предложу продолжить нашу беседу за обеденным столом?
– Согласен. Сказать по правде, есть хочется.
Мужчины перешли в кабинет, и первое, на что обратил свой взгляд Феликс, было шикарное бюро.
– Это один из самых дорогих предметов
Когда Феликс увидел на стене кабинета картину Сезана «Игроки в карты», по коже у него прошел озноб. Пресса сообщала, что картина ушла с торгов аукциона за четверть миллиарда долларов, но имени покупателя она не озвучивала.
«Замечательно то, что во взгляде этого человека нет зависти», – отметил Теркель с радостью и пригласил его к столу.
– О, мы будем обедать за столом английского краснодеревщика Джона Годдарда!
– Да, Феликс. Стол родился в 1760 году, но вряд ли прежние его владельцы сидели за ним. Не подумайте, что я обедаю за ним каждый день. Исключительно в честь нашей встречи я, как и вы, буду трапезничать за ним впервые. Надо же это сделать хоть раз за двести пятьдесят лет.
Справедливость – это когда вы признаетесь в содеянном
Беседа была долгой и интересной для обоих собеседников. А когда каждый из них изложил свои мысли относительно видения справедливого общества, Теркель задал неожиданный вопрос:
– Вы готовы жертвовать?
– Каждый готов чем-то жертвовать ради своей идеи.
– Чем-то малым или чем-то большим? – пронзая взглядом собеседника, опять спросил Иннокентий.
– Нет большей жертвы, чем собственная жизнь! И нет ничего ничтожнее, чем лживое обещание, цена которому жизнь!
– Кто такая Наталия Саенко?
– Моя жена, – встрепенувшись, ответил Феликс.
– Я не об этом. Кто она как индивид в построенном вами справедливом обществе?
Феликс опустил голову, но через мгновение встал из-за стола и уверенным голосом сказал:
– Преступник!
– Хорошо, Феликс. А иначе, о какой справедливости вы можете говорить, рисуя радужные перспективы, если в собственном сердце упрячете ложь? К нашему обоюдному сожалению, именно так и устроено современное общество. Каждый Божий день на всех уровнях власти в любой стране процветают неприкрытая ложь, жульничество, лицемерие…Двойные стандарты. И это не порицается, это считается нормой! И как надо поступить с вашей супругой?
– Ее действия подлежат осуждению.
– Это говорит ваш разум. А что говорит сердце? Что вы чувствуете? – и вновь Теркель сверлил Феликса взглядом.
– Сложный вопрос…
– Еще бы! Ведь она ваша жена. Можно, конечно, уничтожить всю информацию о ее участии в преступлении. Мало того, можно физически уничтожить свидетелей, и таким образом выбелить биографию. Как поступите?
«Легко ему говорить, когда у него нет ни жены, ни детей. У меня тоже нет детей, но есть Наташа, и я ее простил. – Мысли путались в голове, а одна била в виски и кричала: – А ведь она, твоя Натуся, принимала непосредственное участие в отборе людей для разборки на органы и проведения экспериментов над ними. Да и я хорош! Я тоже убивал людей, пусть даже ради спасения своей жизни…»