Аннигиляция
Шрифт:
Деревьев было много, и кочевник стал рубить с каждого по веточке. Феликс наблюдал за тем, как, на его взгляд, неловко кочевник справлялся с топором, и жестами попросил передать ему инструмент. Сучок толщиною в банан оказался неприступным. Намахавшись топором до седьмого пота, Феликс еле его срубил, настолько твердой была древесина. Улыбаясь во весь рот и похлопав русского по плечу, кочевник забрал топор и дальше стал орудовать сам. Но, как оказалось, всего одной ветки сверхтвердого дерева было достаточно, чтобы вскипятить воду и еще долго освещать
Темные, иссиня-черные руки Абу эль Фараха виртуозно манипулировали двумя чайниками с длинными узкими носиками, переливая парующий, ароматный чай из одного сосуда в другой, не проронив на песок ни капли, взбивая густую пену. И только затем разлил чай по стеклянным стаканам овальной формы. Горьковатая жидкость с ароматом дымка действовала успокаивающе. Взошла луна. В ее свете все теперь казалось голубым: и деревья, и верблюды, и песок.
Проснувшись утром, европейцы не обнаружили ни кочевников, ни верблюдов. Только цепочка следов уходила вдаль и обрывалась где-то на вершине бархана, освещенного лучами восходящего солнца.
Отметив по навигатору некую точку, Теркель предложил отправиться в путь по холодку.
Когда солнце стояло в зените, передняя машина остановилась на самом гребне бархана. Иннокентий вышел из машины, и Феликс последовал его примеру.
Первейшая победа – это победа над собой
– Ну что, друг мой Феликс, готов пообщаться со Вселенной? – как-то особенно торжественно спросил Теркель. – Готов услышать ответы на свои вопросы?
– Да! – уверенно ответил Саенко, испытывая невероятный подъем от созерцания бесконечности пустыни.
– Ты мне доверяешь?
– Да!
– Тогда берем с собой только воду и дружбу.
– Согласен.
Теркель достал из машины небольшой сверток, вынул из него рулончик ткани, напоминающей бинт, но значительно более плотной, и обмотал голени от ботинок до колен, посоветовав Феликсу сделать то же самое.
Мужчины шли по пустыне несколько часов к ряду, а вокруг только барханы и ничего кроме песка. Солнце палило нещадно. Поднявшись на очередной бархан, они увидели темные силуэты, колышущиеся в потоках раскаленного воздуха, создавая иллюзию. Во рту настолько сухо, что язык не поворачивается. Иннокентий жестами указал Феликсу, что именно туда они и держат путь.
Двое мужчин стояли посреди Вселенной, плечом к плечу. Стояли молча, потому что было бессмысленно сотрясать воздух ничего не значащими словами. Они созерцали и думали…
«Как же сурова жизнь в пустыне… – размышлял Феликс. – Солнце и ветер высушивают все живое. Вот почему во время вчерашнего рукопожатия мне показалось, что руки у кочевников деревянные. А сегодня и мои руки стали такими же… Как хочется пить! Почему Иннокентий не предлагает воды? Неужели не хочет пить?»
Двое
Иннокентий смотрел на маленький, иссушенный ветрами и палящим солнцем кустик. У его основания зашевелился песок и на поверхность выполз жучок.
«Все считают пустыню абсолютно безжизненным местом, где нет ничего, кроме камней и песка. Это заблуждение. Здесь есть жизнь: растут деревья, кустарники. Спрятавшись в песок от палящего солнца, мелкая живность выходит ночью поживиться».
Когда дневной зной сменился вечерней прохладой, Теркель достал из рюкзака двухлитровую бутылку воды, и в два приема они ее осушили. Затем Теркель развязал свой рюкзак и вынул из него упакованный в вакуумный пакет плед из верблюжьей шерсти. Расстелив плед на песке, уставшие путники улеглись на него и уснули. Прохладный воздух освежал лицо, а разогретый за день песок отдавал свое тепло, грел спину…
Иннокентий проснулся и, как ни старался, все же разбудил своего товарища.
– Что случилось? – полушепотом спросил Феликс.
– Все хорошо, просто хочу в туалет.
– Слышь, друг, а сноси и моего, а то вставать лень, – пошутил Саенко, поднимаясь на ноги.
Справив нужду, мужики снова прилегли. Воздух был чист и прозрачен, а небо сверкало невообразимым количеством ярких звезд. К тому же это было время звездопада, и они не успевали загадывать желания, глядя на яркие росчерки небесных светил. Смотреть на звезды перед сном, это совсем не то, что любоваться ими, бодрствуя. Россыпи необычайно ярких точек завораживают и заставляют воображение рисовать фантастические картины.
И вот наступает момент, когда четко и ясно приходит понимание того, что сделано не так. Незаметно воображаемые картины превращаются в сон. Проснувшись через некоторое время, понимаешь, что спал с открытыми глазами. Балансировать на грани сна и реальности довольно сложно, но чрезвычайно занятно. Исчезают пространство и время. Прожитое кажется бессмысленной суетой. Все доводы не убедительными… Наступает шаткое состояние, ни сон, ни явь, и тогда душа замирает от осознания бесконечности Космоса. Дыхание останавливается, и только тикающее словно часы сердце напоминает о том, что ты существуешь…
Но вот уже не сердце, а холод напомнил путешественникам о связи с Землей. Земля теперь не дарила тепло, а забирала его. Теркель и Феликс поджали ноги и, дрожа всем телом, прижались друг к другу спиной. Но не было сил унять эту дрожь. Через несколько минут от сна не осталось и следа.
Собрав вещи, мужчины сначала трусцой, а затем бегом направились к кромке скал, навстречу занимающемуся утру. Пока бежали, согрелись. Тем временем густая тьма уступила место рассвету, расписавшему небо легкими мазками теплых тонов. С каждой минутой он накладывал на холст неба все новые и новые слои. За песками поднималась заря.