Аномальная зона
Шрифт:
Стараясь не смотреть по сторонам, она бежала обратно к дому Новомирова. А вокруг, словно из лопнувшего нарыва, на улицу выплескивалась мерзость. Отвратительно пьяные мужчины и женщины ползали в грязи, то пытаясь целоваться, то награждая друг друга оплеухами. Кто-то со спущенными штанами валялся в луже, а озверевшая свинья рвала клыками его окровавленные ягодицы. На обочине молодые парни били ногами уже неподвижное тело. А рядом, как ни в чем не бывало, два мужика в спортивных штанах и майках, играя заплывшими жиром мускулами, грузили что-то на багажник джипа. Руководила погрузкой полная крикливая дама. Не обращая внимания на происходящее вокруг, она вертелась около
Ворвавшись к Новомирову, девушка застала его за чтением журнала. На столе еще стояли не убранные после ее визита бокалы, и тихо посвистывал горячий самовар. Возвращению Надиры Новомиров не очень обрадовался. Минут десять его пришлось убеждать в необходимости немедленного бегства. Только благодаря восточному темпераменту бахчатрейнки удалось оторвать его от журнальной статьи и очередной чашки чая. Наспех покидав в старинный походный саквояж вещи, они огородами вышли на край поселка, и, продираясь сквозь заросли бурьяна, двинулись к дороге на Большие Выселки. А в это время со стороны улицы к дому подходила толпа погромщиков. Во главе сборища шла растрепанная и пьяная соседка и несколько мужчин в потерявших цвет костюмах с черными повязками на рукавах.
Выбравшись на дороге, они встретили писателя Смирнова. Хромая и вздыхая, Александр Тихонович возвращался в Большие Выселки. У него тоже была своя история.
Сначала, поддавшись общей панике, он собрал недописанные рукописи и на стареньком велосипеде поехал догонять коллег. Уже на выезде из поселка Смирнова остановил и попросился пассажиром на багажник герой его рассказа студент-недоучка Бубликов. По доброте душевной Александр Тихонович не смог отказать, хотя везти двоих было крайне тяжело. Перед очередным пригорком Бубликов предложил поменяться местами. Смирнов с радостью согласился. Но, отвернувшись лишь на секунду, обнаружил, что ни велосипеда, ни Бубликова рядом нет. И лишь далеко на пригорке мелькает согнувшаяся над рулем спина в спартаковской майке.
Подлый поступок своего литературного героя Смирнов пережил со смирением философа. Ведь он сам в погоне за правдой жизни, наградил молодого человека далеко не лучшими качествами. Если бы Смирнов прошел еще пару километров, то обнаружил бы свой велосипед в канаве у обочины. Как и большинство литературных фантомов, Бубликов дематериализовался. Его малосимпатичная сущность разлетелась в мелкие брызги отдельных фраз. Крохотными звездочками слова полетели к темному горизонту над лесом, а на дороге остался лишь велосипед и рваная спартаковская майка. Но Александр Тихонович всего этого не увидел. Столкнувшись с предательством, литератор вдруг осознал, что и сам он бросил своего духовного отца и учителя. Страдая от угрызений совести еще больше чем от привычной боли в коленях, Смирнов заковылял обратно. И тут откуда-то со стороны Глухаревки на дорогу вышли ослепительно красивая восточная девушка и странный молодой человек со старомодным саквояжем. Интуитивно почувствовав друг к другу расположение, они познакомились, поделились страшными новостями и решили, что лучше всего будет искать убежище вместе.
Встречая гостей, Камышин поворчал, что его отвлекают от творчества. Однако в глубине души был рад появлению новых лиц, в особенности симпатичного женского. Быстро освоившись, Надира взялась готовить мужчинам ужин. А в это время в двери особняка уже снова стучали.
…Истории Сидорина и Николая походили друг на друга как оригинал на зеркальное отображение. Николай утверждал, что когда он отошел в кусты по малой нужде, со стороны реки появились какие-то типы с черными повязками на рукавах и стали рвать палатки и громить аппаратуру. Все они были вооружены и время от времени палили по кустам и в воздух. Сидорин в это время куда-то исчез. Довершив разгром лагеря, погромщики ушли, оставив несколько человек в засаде.
Выждав некоторое время, Николай под защитой кустов переместился подальше от лагеря, вплавь перебрался через Безымянку и побежал к дороге. Он надеялся встретить и предупредить Хрустова и командора о пожидавшей их засаде. Однако, сначала он догнал живого и невредимого Сидорина. Тот удивился ничуть не меньше и поведал историю прямо противоположную. В ней уже Николай куда-то пропал, а Сидорин из кустов наблюдал за погромом. Оспаривая свою правоту, Колька чуть было не сцепился со старшим товарищем. На счастье, навстречу им из сгущавшихся сумерек вынырнул Семигорцев. Он быстро охладил спорщиков, и, узнав о разгроме лагеря, принял решение перебазироваться на Большие Выселки.
Всем этим несовпадениям Хрустов уже перестал удивляться. Однако, история, рассказанная самим Семигорцевым, повергла его в шок. По этой версии, возвращаясь от Новомирова, он все-таки попал под грузовик, и от удара потерял сознание. С помощью двух старушек командор дотащил его обмякшее тело до грухаревского медпункта. Когда Хрустов начал подавать признаки жизни, командор оставил его на попечение фельдшера и побежал в лагерь. Теперь он уже окончательно принял решение. Они погрузят вещи на брошенный возле их лагеря грузовик. Отправляясь смотреть закидушки, водитель оставил на сидение ключи, так что можно будет завести машину, и по объездной дороге попробовать добраться до Глухаревки. Там они заберут Хрустова, и будут пробиваться на "Большую Землю". Планам, как известно не суждено было сбыться. Все за исключением Хрустов оказались гостями писательского особняка.
Хрустова на общем совете было решено забрать на следующее утро. Но когда спасательная экспедиция уже собиралась выходить, аномалия преподнесла еще один сюрприз. Заработал много лет молчавший телефон. Пьяный голос фельдшера сообщил, что больной почувствовал себя лучше и покинул стационар в неизвестном направлении. Не зная как отнестись к этой информации, командор отложил поход и отправил послание по "сквозняковой почте". Этот оригинальный вид связи хорошо зарекомендовал себя в аномальных зонах. С произнесением ритуальных пожеланий письмо просто отпускалось на ветер. В девяноста случаях из ста оно находило адресата, причем весьма неожиданным образом.
В этой истории Хрустов готов был признать только получение им письма. Остальным фактам он просто отказался поверить и даже почувствовал возмущение. У него хотели украсть целый кусок жизни, причем прожитый ярко и насыщенно. Бурная ночь в объятиях поселковой Цирцеи, странствия по блуждающим ландшафтам, героический прорыв сквозь лес-призрак – вся эта одиссея стала уже частью его биографии. И он вовсе не собирался признавать ее бредом на койке в глухаревском медпункте. Уподобившись Николаю, он в весьма грубой форме стал отстаивать свою версию, но Семигрцев быстро осадил стажера.
– Антон Петрович, вы же массу отчетов перечитали, прежде чем сюда приехать! Первое правило аномалии – действительность, которую видишь, в показаниях других свидетелей может выглядеть совершенно иначе. И каждая из версий имеет право на существование. Поэтому не надо ни обижаться, ни считать других лжецами!
Устыдившись, Хрустов замолчал. Однако обиду все-таки затаил. Слишком уж часто председатель клуба расставлял все и всех по своим местам, и подспудно против этого копилось раздражение.