Анонимный заказчик

Высоцкий Сергей Александрович

— У вас в приемной, что ли, переночевать? — задумчиво сказал Белянчиков, когда они выходили из кабинета Корнилова. — Да, наверное, в диване клопы есть.

Но никто на его шутку не ответил…

15

Корнилов всегда очень тщательно готовился к допросам. К трудным допросам. Нет, он не старался предугадать, как может повести себя человек, с которым предстояло беседовать, и не продумывал заранее все вопросы, которые собирался ему задать, не обременял себя придумыванием уловок, которые помогли бы ему выявить то, ради чего этот допрос

состоялся. Некоторым его сослуживцам казалось, что он проводил допросы и беседы с подозреваемыми вопреки теории, которую когда-то изучил на юрфаке. Но они ошибались. Опыт подсказывал полковнику, что теория хороша только до известных пределов — личность человека гораздо богаче, чем любая теория. И поэтому Корнилов считал поведение человека непредсказуемым. Он знал, что оно зависит порой от мелочей, в которых сам человек может даже не отдавать себе отчета — от того, как он выспался, от обиды, которую причинил ему сосед по камере, от известий, полученных с воли, от того, светит ли солнце или небо затянуто тучами.

Но к тому моменту, когда полковник шел к человеку, с которым предстояла беседа, или этот человек сам приходил к нему, вызванный повесткой, или его приводил на допрос конвойный, Корнилов хотел знать о нем как можно больше. И собирал эти сведения по крупицам. Черты характера и отношения в семье, увлечения, отношение к нему друзей и его — к друзьям, круг сослуживцев… Всегда было трудно предугадать, какие порой малозначительные детали о человеке он поручит выяснить своим сотрудникам.

Старшего лейтенанта Лебедева совсем не удивило задание Корнилова узнать, давно ли водит Борис Дмитриевич Осокин автомашину, сколько автомобилей у него уже было, попадал ли в аварии, нарушал ли правила езды? Необходимость таких сведений не вызывала у Лебедева никаких сомнений. Даже просьба порасспросить о том, как Осокин относится к своему автомобилю — аккуратист, по воскресеньям драящий ее замшей, или безалаберный неряха, по полгода не открывающий капот. Лебедев, хоть и не очень четко, но представлял себе, как сможет воспользоваться шеф такими сведениями. Но вот зачем потребовалось Корнилову выяснить — бережливый ли человек Осокин или транжира, — Володя Лебедев так и не понял. Хоть и смог отыскать для шефа такую информацию. Правда, с большим трудом.

Допросить Осокина Игорь Васильевич решил у него дома. В привычной для Бориса Дмитриевича обстановке. Да и побитые «Жигули» стояли рядом с подъездом. Следователь, который вел дело, дал согласие на то, чтобы допросить Бориса Дмитриевича, и на то, чтобы провести техническую экспертизу его автомобиля.

Осокин был дома один. Когда он открыл дверь, Корнилов, несмотря на то что в прихожей было темновато, сразу вспомнил этого приятного, с мягкими манерами человека, и почувствовал, что хозяин тоже узнал его.

— Корнилов. Из уголовного розыска, — представился Игорь Васильевич. — Я вам звонил по поводу наезда…

— Да, да, — закивал Осокин торопливо Игорю Васильевичу, широким жестом показав куда-то в глубь квартиры. — Проходите, пожалуйста. — И в этот момент увидел позади полковника еще двух человек — Лебедева и эксперта. — Вы не один? — Борис Дмитриевич насторожился.

— У нас есть разрешение провести осмотр и техническую экспертизу вашей автомашины, — сказал Корнилов. — Давайте сначала займемся ею. А потом мы с вами побеседуем… — Он сделал паузу и добавил, чтобы уж не было никаких недомолвок: — Следователь поручил мне допросить вас.

Осокин пожал плечами. Хотел что-то спросить, но не спросил. Молча похлопал рукой по карманам, вытащил ключи, протянул Корнилову.

Ключи

были на красивом брелоке, по форме похожем на серебряный рубль. Корнилов с интересом покрутил брелок в руке. На сильно потертом кружке был изображен бегущий мужчина, а по периметру написано: «В здоровом теле здоровый дух».

— Мы обязаны сделать осмотр машины в вашем присутствии, — сказал Игорь Васильевич, возвращая Осокину ключи.

На лице Бориса Дмитриевича появилось страдальческое выражение:

— Осматривать перед самым домом? Что соседи подумают!

— А что они могут подумать? — ободряюще усмехнулся Корнилов. — Еще одна комиссия оценивает причиненный машине ущерб!

— Ну, что ж, пойдемте, — вяло согласился Осокин. Он уже вышел на площадку и хотел захлопнуть дверь, но в нерешительности остановился. — У меня на кухне газ не выключен. Чайник стоит.

Корнилов кивнул.

Борис Дмитриевич вошел в квартиру, демонстративно оставил дверь нараспашку и тут же вернулся, погасил в прихожей свет, и они неторопливо спустились по лестнице вниз.

Осокин сдернул с «Жигулей» чехол, открыл дверцы, хотел поднять капот. Корнилов остановил его:

— Откройте багажник.

Борис Дмитриевич раскрутил алюминиевый провод, которым наспех, кое-как была прикручена после аварии крышка багажника.

— Николай Михайлович. Наш эксперт, — кивнул Корнилов на Коршунова. — Он, с вашего позволения, осмотрит все в багажнике.

Осокин пожал плечами.

— Приступайте, — сказал Корнилов.

Методично, предмет за предметом, вынимал Коршунов содержимое багажника и раскладывал на брезенте. Лебедев помогал ему доставать запаску, инструмент, раскладные стульчики, коробки и прочее «снаряжение», без которого не обходится почти ни один автомобилист.

Корнилов стоял в стороне и следил за действиями своих сотрудников.

— Вы меня узнали? — спросил у Игоря Васильевича Осокин.

Корнилов кивнул и заметил, как порозовели у Осокина щеки. Но Борис Дмитриевич тут же справился со своим смущением и взглянул Корнилову прямо в глаза.

— Вы не подумайте ничего плохого. На рыбалке я потерял записку с вашим адресом.

…Это была старая история. Корнилов последним поездом приехал на Варшавский вокзал с Сиверской, где гостил несколько дней у матери и брата. Метро уже не работало, такси шли в парк. Корнилов «проголосовал», и какой-то сердобольный частник остановил рядом с ним свой «Москвич».

— До Кировского не подбросите? — попросил Игорь Васильевич.

Шофер кивнул на сиденье рядом с собой. В руках Корнилова была удочка. Удобнейшая из удочек — разборная, из трех частей — легкая бамбуковая удочка, которую он очень любил. В дороге они разговорились с водителем о рыбалке. Звали водителя Борис Дмитриевич. Он рассказал, что едет сейчас на дачу. Завтра к нему заглянет старый приятель, они тоже пойдут ловить рыбу на заливе, да только удочкой для приятеля он не успел запастись.

— Могу одолжить, — сделал широкий жест Корнилов. — Но с отдачей. Это моя любимая… Самая добычливая.

Водитель обрадовался.

— Вот уж не знаешь, где найдешь… — сказал он с искренней благодарностью. — Послезавтра я вам ее завезу.

Когда они остановились, переехав Кировский мост, Игорь Васильевич нацарапал на клочке бумаги свой адрес и телефон и с легким сердцем передал водителю. У водителя было мягкое интеллигентное лицо, добрые глаза. Они попрощались. Корнилов вылез из машины и зашагал через сквер к себе домой. И даже не оглянулся на «Москвича». Чтобы не обидеть нового знакомого подозрением. Борис Дмитриевич мог подумать, что он хочет запомнить номер его автомашины…